223. П. Г. Хохлову.
1892 г. Марта 23. Москва.
Дорогой Петр Галактионович,
Письмо ваше я не то что понял, но как будто сам пережил его, и всё это знаю и предчувствовал смутно в вас, но только не ждал той искренности — правды, с которыми вам удалось выразить ваше состояние души. —
Не огорчайтесь, милый друг, тем одиночеством и как будто сухостью, которые вы испытываете. Это так должно быть. Мне, по крайней мере, так думается, что это так должно быть, и что, увлекшись работой в одном направлении, вы дошли в ней до крайних пределов. Но работа эта не только не вредная (как это может казаться вам, измученному ею), не бесполезная, но самая драгоценная работа. И я радуюсь за вас, что вы проделали ее. Сама жизнь остановила вас в ней и направит вас в свое время на другую внешнюю борьбу. Но эта внутренняя работа (и — самое драгоценное — сознание ничтожества ее, которое вы выражаете в своем письме), не пропадет, а дала и даст вам много.
Мне думается, что вы ждете от меня совета, и самому хочется дать вам совет: что делать, как жить; но решительно не могу и выдумывал бы, если бы попытался советовать. Одно, что могу сказать, это то, что положение ваше, духовные страдания ваши— не праздные, а плодотворные, и не вечные, а временные. Всё равно, как мучающаяся родами женщина могла бы отчаяться, если бы не знала, что эти мучения имеют предел и, главное, смысл. И я думаю и уверен, что ваши имеют и предел и, главное, благой для вас смысл. Куда, как дальше поведет вас бог, никто знать не может, но худого не будет, если вы так будете искренно следовать его воле, как и в чем она открывается вам. Я по крайней мере, любя вас и прочтя ваше письмо, испытал радость за вас. И людям, которых я люблю, сыновьям моим и другим желал бы именно этих страданий.
Заходите ко мне, пока я здесь.
Как хорошо, что вы мне написали о Клопском,1 и то, что я принял к сердцу это и отчасти понял ваше душевное состояние и обращался к этому душевному состоянию в последнее свидание с вами — и то, что вы по чуткости своей поняли не то, что я говорил, а все те чувства, которые заставляли меня говорить, что я говорил. А вышло хорошо, потому что мы любим друг друга, что и будем продолжать делать.
Примечания
Печатается по машинописной копии из AЧ. Датируется на основании письма Хохлова, на которое отвечает Толстой.
1 Иван Михайлович Клобский или Клопский (1852—1898), бывший семинарист, потом студент Петербургского университета; был народовольцем, подозревался в провокаторстве; считал себя последователем Толстого. Моральный облик «толстовца» Клобского выявил А. М. Горький в «Моих университетах» (Собр. соч., т. IV, М. 1935, стр. 183—187). В письме от 23 марта Хохлов упоминает о своем письме к Толстому о Клобском. В письме же от 14 марта, посланном в Бегичевку в то время, когда Толстой был уже в Москве, Хохлов сообщал, что зимой много виделся с Клобским, который говорил о «неискреннем будто бы» к нему отношении Толстого.