193. Д. А. Хилкову.
1894 г. Августа 17—18. Я. П.
Уже довольно давно получил ваше письмо с приложением писем Ц[ецилии] В[ладимировны],1 Волкенштейну2 3 и тотчас же хотел отвечать, но до сих пор, 17 августа, не успел. Пора бы мне знать, что в супружеской жизни в наше время не бывает другого, чем то, что происходит между вами и Ц[ецилией] В[ладимировной], но всякий раз, когда узнаю об этом, всякий раз удивляюсь, огорчаюсь, как будто узнаю то, чего не ожидал. Часто думаю вот что и хотел бы сказать это Ц[ецилии] В[ладимировне]. Для того, чтобы двум супругам быть счастливым, как это пишется в романах и как этого желает всякое сердце человеческое, нужно, чтобы было между ними согласие. Для того же, чтобы было согласие, нужно, чтобы муж и жена совершенно одинаково смотрели на мир и на смысл жизни (это особенно нужно по отношению детей). То же, чтобы муж и жена одинаково понимали жизнь, стояли бы на одной и той же степени понимания, так же редко может случиться, как то, чтобы один лист дерева вполне покрывал другой. А так как этого нет, то единственная возможность согласия и потому счастия состоит в том, чтобы один из двух подчинил свое понимание другому. И вот тут-то главное затруднение: супругу с высшим пониманием, несмотря на все желание, нельзя подчинить его низшему. Можно для достижения согласия не спать, не есть, копать грядки для цветов и т. п., но невозможно делать то, что считаешь дурным, греховным, не только неразумным, но прямо противным разуму и не добрым. Несмотря на всё сознание того, что счастие обоих зависит от согласия, что это согласие нужно для счастия и правильного воспитания детей, не может жена содействовать пьянству или картежной игре мужа и не может муж содействовать балам жены и обучению детей танцам и фехтованию, закону божью по катехизису Филарета.4 Для соблюдения согласия и не только счастия, но истинного блага, к[оторое] совпадает с любовью и единением, нужно тому, кто, стоя на низшей степени понимания, чувствует более высокое понимание другого, — покориться и не то, чтобы покориться в делах житейских, практических, в том, что есть, как есть, как одеваться, помещаться, а покориться в направлении жизни, в целях деятельности. Ну, что же в вашем отношении к детям, к отнятию их, чье отношение выше, вернее: нести покорно посланное испытание, стараться на пользу себе, своей души обратить его, или, употребляя средства недобрые, стараться вырвать детей, рискуя не достигнуть цели и потерять ту главную основу жизни, во имя кот[орой] и сложились такие условия, при кот[орых] могли отнять детей? Ведь какой из этих двух путей добро и какой следует избрать, не может быть сомнения. Не может быть, п[отому] ч[то] отнятие детей есть ничто иное, как последствие того образа жизни, к[оторый] вытекал из известного понимания жизни. А основа этого понимания есть покорность, смирение, непротивление, добро за зло. Нести разлуку с детьми покорно и смиренно нужно уже п[отому], ч[то] дети отняты у тех людей, кот[орые] исповедуют учение Христа, повелевающее подставлять щеку, любить врагов, оставить отца, мать, жену, детей для того, чтобы идти за ним. Ц[ецилия] В[ладимировна] говорит, что эта ваша бездеятельность происходит от того, что вы не любите детей. Да ведь это для христианина не укор, а похвала. C’est à prendre ou à laisser.5 оказалось, что я трус и боюсь идти против существующего порядка, чтобы, выручая детей, не нарушить своего спокойствия, тогда бы еще эти упреки могли тронуть меня. Но если я люблю бога, т. е. добро и истину, то я наверно наилучшим образом люблю детей и для них делаю самое лучшее, что могу делать. Для счастья, больше — для истинного блага нас, двух супругов, и детей, к[оторые] живут с нами, и для блага всех близких нам нужно наше согласие супругов; разъединение, наши ссоры, это несчастие для нас, для детей, это соблазн для людей, это самый ужасный ад. Для того, чтобы этого не было, нужно только одно: одному из двух супругов покориться. Боже мой! Я про себя говорю, сколько раз думал, как бы рад покориться, избавиться от этого ада несогласия и избавить от этого детей, готов на всё, на всякие уступки, унижения — всё лучше этого ада. Но как же мне покориться в том, чтобы содействовать развращению детей роскошью, извращенным учением, или отнятию, под видом земельной собственности, к[оторую] я признаю и чувствую явным преступлением, отнятию трудов у нуждающихся работников для усиления развращения своей семьи. Не могу я покориться, п[отому] ч[то] я знаю, чего от меня требуют: от меня требуют не чего-либо нового, неизвестного мне, а давно известного, знакомого мне зла, к[оторое] я только что узнал и от которого только что освободился. Мне кажется, что тому из двух супругов, кот[орый] чувствует, что другая его половина стоит выше его, понимает что-то, не вполне доступное ему, но хорошее, божеское — это всегда чувствуется — так легко и радостно покориться, что удивляешься, когда не делают этого. В вопросе о ваших детях вы, конечно, вполне правы; но письма ваши, кроме письма к Павловцам,6 к[оторое] мне дал прочесть Трегубов, проникнуты нехристианским духом. Вполне понимаю вас, и, мож[ет] б[ыть], сделал бы хуже вас, еще резче написал бы, но со стороны вижу. Клонский, по-моему, человек невменяемый или скорее непонятный, ужасно трудно понять его. И Ц[ецилия] В[ладимировна] делает большую ошибку, принимая его всерьез и затевая с ним какое бы то ни было дело. Чертков уехал отсюда очень больной телом: в лихорадке, но очень бодрый и сильный духом. Ах, как бы хорошо было, если бы сгладились ваши разногласия с Ц[ецилией] В[ладимировной].
Казалось бы, как легко это. И какое счастье и какая радость для всех любящих вас, а таковых много. Пишите пожалуйста.
Л. Толстой.
Примечания
«Любовь в жизни Льва Толстого», 2, М. 1928, стр. 125—126. Писалось в два приема. Датируется на основании слов в письме: «до сих пор, 17 августа, не успел» и записи в Дневнике 18 августа: «Утром писал письма Хилкову и еще кому-то».
1 В письме к жене от 27 мая Хилков писал о своем несогласии с планами похищения ее детей у Ю. П. Хилковой, внушаемыми ей Клопским и др.
2 В письме к А. А. Волкенштейну от 21 июля Хилков писал между прочим: «У меня сердце надрывается, когда подумаю о том, сколько повредили Ц[ецилии] В[ладимировне] и делу возврата детей ее якобы друзья».
3 Иван Михайлович Клопский, или Клобский (р. 1852, ум. в конце 1898), бывший народоволец, в эти годы примыкавший к толстовцам.
4 —1867) — митрополит московский. Составленный им «Катехизис» был принят для преподавания «закона божия» во всех учебных заведениях дореволюционной России.
5
6 Павловцы — крестьяне села Павловки Харьковской губ., среди которых Д. А. Хилков жил до высылки на Кавказ.