228. Т. Л. Толстой.
1897 г. Ноября 15. Я. П.
15 ноября Ясн. Пол.
Ох, страшно, милая Таня, за тебя с Андрюшей,1
Про себя ты пишешь хорошо. Помогай тебе бог. Да уж очень ваше сословие слабо, п[отому] ч[то] очень дурно воспитано. Всё сосредоточено в любви. Не может же серьезное занятие, хотя бы математика (Майндорф),2 или медицина, или хозяйство, а самое лучшее труд (не нужда, это опять худо), а жизнь полная обязательного, не сверхсильного труда, не может это не отвлечь и значительно от глупостей любви. А ты, бедная, и воспитана-то дурно, да и в условия обязательного труда не умела себя поставить: не могла доверить в важность никакого труда. — И это плохо — было; но теперь будет лучше — верю и надеюсь и уж как желаю. Труда такого, чтобы наверно осчастливить человечество — нет ни для кого. Есть много такого труда, кот[орый] при твоих нравственных требованиях не может не только удовлетворить тебя, но прямо должен быть противен тебе, но есть много форм скромного труда, кот Написал и запнулся. Нельзя не только предписать, указать какой-нибудь труд — надо самому найти, полюбить, и тогда самое кажущееся ничтожным, поглотив всего, и даст радость. Одно можно наверно сказать, что для того, чтобы найти этот труд, надо перестать забавлять, развлекать себя, надо поскучать, потосковать даже, чтобы забеременеть любовью к какому-либо делу. Ну, будет. Нынче получил письмо от Ив. Ив. Горб[унова],3 к[оторый] посылает поклон от жены.4 Письмо без марки, его бросила на Козловке проезжавшая обратно Вера Т[олстая],5 — Ты пишешь о моем непереезде в Москву. Я думаю об этом каждый день раз 100 и подолгу и не могу решить, ехать на мучение, недостойную и праздную жизнь, бросив свое плодотворное уединение, когда мне уже так мало остается жить и работать — есть некоторого рода духовное самоубийство. И зачем?
А между тем я знаю, что мама от этого страдает, и мне хотелось бы помочь ей, но, переехав, я знаю, что ей я не помогу, она как-нибудь иначе будет страдать, а себе того, что во мне немое, — поврежу. Постоянно думаю и желаю решить не для себя, а перед богом, и до сих пор решаю так, чтобы не ехать. Может быть я обманываю себя. Тогда надо исправиться. Как меня радует то, что Маша хорошо поправляется! Как подействовало на нее мое письмо о Коле?6 Я выезжал к тебе в Ясенки и еще хотел ехать в Тулу, когда пришла твоя телеграмма.7 Что Вера не дала знать?8 Мне так хотелось расспросить, узнать. Целую тебя, милая дочь.
Л. Т.
: Крым, Ялта. Гостиница Россия. Татьяне Львовне Толстой.
Примечания
Впервые опубликовано в «Современных записках», Париж 1928, XXXVI, стр. 208—209. Год в дате определяется по письму Т. Л. Толстой.
Ответ на письмо T. Л. Толстой от 10 ноября, в котором она сообщала, что задержалась с отъездом из Ялты ввиду болезни племянника Андрея (см. прим. 1); иисала, что получила известие из дома, что С. А. Толстая огорчена нежеланием Толстого переехать на зиму в Москву.
1 —1920), бывший с Т. Л. Толстой в Крыму.
2 Толстой, вероятно, имеет ввиду Марию Федоровну Мейендорф, дочь Ф. К. и М. В. Мейендорфов, знакомых Толстых.
3 Иван Иванович Горбунов-Посадов (1864—1940), с 1897 г. заведующий издательством «Посредник». См. о нем в т. 64. Письмо его от 10—11 ноября.
4 Елена Евгеньевна Горбунова (р. 1878), жена И. И. Горбунова-Посадова, в то время слушательница Бестужевских женских курсов в Петербурге. В июне 1897 г. была арестована за пропаганду среди рабочих шлиссельбургского тракта, по одному делу с Н. К. Крупской, и до конца августа содержалась в доме предварительного заключения. В 1897—1900 гг. была в ссылке в Калуге. Позднее работала в «Посреднике».
5 В. С. Толстая, проезжавшая домой в Пирогово, бросила в почтовый ящик на Козловке письмо И. И. Горбунова.
6
7
8 В. А. Кузьминская, проезжавшая из Крыма в Москву.