50. П. И. Бирюкову.
1897 г. Марта 6. Москва.
Милый, дорогой друг Поша. Это 5-й № моего письма к вам.1 Два последние были открытые и больше предназначались для тех, к[оторые] читают их. Нынче видел Пав[лу] Ник[олаевну] и читал ваше письмо к ней и дневник.2 Вы пишете в вашем дневнике (я сейчас его читал вслух двум молоканам (скорее унитарьянцам) с Волги — один старик из Царицына,3 другой молодой из Дубовки)4 — вы пишете почти то же, что я советую вам, то, чтобы заняться литерат[урным] трудом и вечно новым, интересным, важным и таким, к[оторому] никто и ничто помешать не может — приближением к богу, средство для к[оторого] есть одно, устранение всего, что мешает любить людей. Всегда важна любовь, в ней жизнь, но особенно в такие минуты внешних переворотов, к[оторые] вы переживаете. Только одна она дает ту твердость, спокойствие и радость, к[оторые] так нужны в вашем одиночестве.
Еще советовал бы вам физический труд, хотя двух, трех часов, — может быть и столярный и сапожный.
Жизнь всегда важна, но бывают такие времена, когда она особенно значительна, когда каждый таг кажется полон самых важных последствий в ту или другую сторону. И такое время вы переживаете. Молитесь непрестанно. Только помня бога, можно верно ответить на те сложные, или скорее, вытекающие из таких сложных причин, требования насильников. Как важно, н[а]п[ример] то, что вы отказались дать подписку и то, что вы братски беседовали с полицейским. Дай вам бог случай и возможность установить как можно больше любовных отношений, чтобы тот огонь любви, кот[орого] они так боятся и хотят погасить, разгорался всё больше и больше и жег вокруг себя всё, что к нему прикоснется. Дневник ваш читали и слушали с умилением; так жаль, что он обрывается там, где я ждал описания помещения, хозяев, обихода жизни. В моем начатом романе Декабристы5 — преследований, и изменившего своему богу, и другого, пошедшего на каторгу, и то, что сделалось с тем и другим после 30 лет: ясность, бодрость, сердечная разумность и радостность одного, и разбитость и физическая и духовная другого, скрывающего свое хроническое отчаяние и стыд под мелкими рассеяниями и похотями и величанием — перед другими, в к[оторые] он сам не верит. Сейчас говорили про это с пришедшими еще Желтовым и Суллером7 и так всем ясно стало, что вы благую часть избрали. Цените ее, милый друг.
А любят как вас! Кто такая Данилевская, к[оторая] вас учила и не может понять, за что могли напасть на Пошу с его ангельской душой. От Чертк[ова] получил два письмa, но нынче принесли назад повестку на письмо, к[оторое] почему-то не выдают. Постараюсь устроить через кого-нибудь переписку и с ним. Не пишу вам фактич[еских] подробностей. Их передаст вам милая Павла. Про себя могу сказать, что я здоров и духовно спокоен и радостен, как давно не был. Желал бы вам передать это спокойствие, если бы думал, что у вас его нет. Черпаем мы его из одного общего источника и одним и тем же путем. Внешне занят всё статьей об искусстве. В семье хорошо. Девочки живут своей личной жизнью и оттого им не совсем хорошо. Но они знают, где спасенье и истина. Они очень любят вас. И это меня всегда радует. Прощайте, милый друг. Целую вас. Буду по почте писать всё открытые письма.
Л. Т.
6 марта 1897.
Примечания
1
2 Отрывки из дневника П. И. Бирюкова напечатаны в его статье «История моей ссылки» — сборник «О минувшем», СПб. 1909.
3 В. В. Паньков. См. прим. к письму № 30.
4 Яков Александрович Токарев.
5 «Декабристы», роман, над которым Толстой работал в 1860 и в 1879 гг. и который остался неоконченным. См. т. 17.
6
7 Леопольд Антонович Сулержицкий (1872—1916), впоследствии режиссер Московского Художественного театра; близкий знакомый Толстого. См. о нем в т. 69. В 1898 г. сопровождал духоборов в Канаду (см. т. 71).