90.
1885 г. Декабря 6—7. Москва.
Сейчасъ получилъ ваше второе письмо, милый другъ. Оба очень мне были радостны; вчерашнее — темъ, что вы пишете о Салтыкове.1 Какъ бы хорошо было помочь ему, вызвавъ на ту дорогу, на к[оторой] онъ найдетъ успокоенiе; a нынешнее — темъ, что вы пишете о себе, о полноте дня и работе. Прiятно тоже и о миломъ Репине. — Я еще съ вашего прiезда ослабелъ, — почти ничего не пишу и грустенъ. Все такъ грустно, мертво вокругъ меня, и такъ хочется осуждать и досадовать. Спасительна физически занятая жизнь, легче переносится тяжелое — меньше столкновенiй безполезныхъ, словесныхъ. Радостно мне было отчасти свиданiе съ Озмидовымъ.2 Онъ очень целенъ, прекрасно живетъ, но не вполне мне ясенъ. Впрочемъ это скверно съ моей стороны. Онъ написалъ опять несколько прекрасныхъ по чистоте и почерку экз[емпляровъ] «Въ ч[емъ] м[оя] вера?» Онъ продаетъ ихъ 20 р. и дешевле, онъ говоритъ: Не нужно ли кому? Онъ оставилъ Бароновскаго3 4 промоталъ и 25 р. Но явился. Очень мне б[ыло] грустно и хотелось упрекать его. Мар[ья] Ал[ександровна]Шмитъ,5 классная дама, узнала это и экипировала его опять. И онъ опять пишетъ. Самое же прiятное мне было получить «Christ’s Christianity».6 Я не могъ оторваться — читалъ ее вчера и нынче. Исповедь мне понравилась очень — переводъ. Въ предисловiи къ Еванг[елiю] есть темныя места, и въ «Въ ч[емъ] м[оя] в[ера]?», к[оторую] я пробегалъ, я нашелъ ошибку: Св. Августинъ7 поставленъ вместо Іоанна Злат[оуста]. — Мне б[ыло] очень прiятно видеть эту книгу, держать ее въ рукахъ и думать, что найдутся, можетъ б[ыть], Англич[ане], Америк[анцы], к[оторые] сблизятся съ нами черезъ эту книгу. Главное, просто б[ыло] прiятно. — Очень благодаренъ вамъ за это. —
8 и пишите.
Л. Т.
Продавать отдельно не будутъ томы.9
Примечания
Полностью печатается впервые. Начало было напечатано в ТЕ 1913 г., отд. «Письма Л. Н. Толстого», стр. 32. На подлиннике рукой Черткова: «М. 7 дек. 85». Письмо могло быть написано и 6 декабря, так как о письме Черткова от 4 декабря в нем говорится, как о только что полученном.
«о Салтыкове», к сожалению не сохранилось. Оно было написано несомненно 3 декабря, в день возвращения Черткова в Петербург после шестидневного пребывания его в Москве, куда ненадолго приезжал в это же время и Бирюков. Об этом свидетельствуют как некоторые письма Черткова и Бирюкова, сохранившиеся в архиве «Посредника» так и письмо от 30 ноября только что вернувшейся из Петербурга Софьи Андреевны к Т. А. Кузминской: «К обеду назвались человек 6 гостей: Чертков, Бирюков, Орлов и проч.» (ГТМ). В это время, как мы увидим ниже, было решено привлечь к участию в «Посреднике» Салтыкова. — По возвращении в Петербург Чертков, повидимому, нашел там пересланную из Англии, незадолго перед тем вышедшую книгу Толстого на английском языке «Christ's Christianity» («Христианство Христа»), в которую вошли «Исповедь», «В чем моя вера» и «Краткое изложение Евангелия» и над которой так долго работал Чертков. Он поспешил переслать ее Толстому, вероятно, указывая на это в несохранившемся письме своем от 3 декабря. — В небольшом письме от 4 декабря Чертков пишет (цитируем с сокращениями): «Сегодня встал в 61/2 убедило ваше мнение. От «Стариков» он и всё семейство его в восторге. Он был крайне рад тому, что его рисунок к «Вражье лепко» вам понравился. Он говорит, что вы его подбиваете рисовать для наших изданий. Спрашивал, нет ли еще текстов. Вообще видно, что к вашим рассказам он будет всегда охотно рисовать и с настоящим удовлетворением для себя. Был у Крамского. Он обещает рисунки к «Свечке» на будущей неделе... Встретил у него Ярошенко, который доказывал, что и прежде вы писали для всех, так как, действуя на культурный слой, вы действовали косвенно и на народ. Крамской болен и вместе с Ярошенко находится в петербургском настроении, т. е. отвлеченном и враждебном тому, в чем для нас все значение жизни»... В приписке к своему письму Чертков просит узнать, можно ли покупать тома издаваемого Софьей Андреевной Собр. соч. Толстого отдельно. — Заключающееся в этом письме сообщение Черткова о какой-то переделке, которой желали добиться от Репина, как помнит Чертков, относится к картинке его с текстом Толстого «Два брата и золото». Николай Александрович Ярошенко (1846—1898) — художник, один из членов-основателей Товарищества передвижников. Такие картины его, как «Кочегар» и «Всюду жизнь», позднее изданная в воспроизведении «Посредником», очень нравились Толстому. В 1890-х гг. Ярошенко лично познакомился с ним и написал его портрет.
1 Михаил Евграфович Салтыков-Щедрин (1826—1889). В письме, написанном в день своего возвращения из Москвы, Чертков, несомненно, сообщал о своем посещении Салтыкова, к которому он пошел с письмом Толстого, чтобы просить его об участии в «Посреднике». Об этом свидетельствуют не только последующие письма Черткова — от 9 и 20 декабря 1885 г., но и сохранившееся письмо к Салтыкову самого Толстого, в котором он говорит: «Те книжки «Посредника», которые вам покажет Ч[ертков], разошлись в полгода в ста тысячах экземпляров и требования на них всё увеличиваются. Про себя скажу, что, когда я держу корректуру писаний для нашего круга, я чувствую себя в халате, спокойным и развязным, но когда пишешь то, что будут через год читать миллионы и читать так, как они читают, ставя всякое лыко в строку, на меня находит робость и сомнение... Мне кажется, вспоминая многое и многое из ваших старых и теперешних вещей, что если бы вы представили себе этого мнимого читателя и обратились к нему и захотели бы этого, вы бы написали превосходную вещь или вещи и нашли бы в этом наслаждение — то, которое находит мастер, проявляя свое мастерство перед настоящими знатоками... У вас есть всё, что нужно: сжатый, сильный, настоящий язык, характерность, оставшаяся у вас одних, не юмор, а то, что производит веселый смех, и по содержанию — любовь и потому знание истинных интересов жизни народа. В изданиях этих есть не направление, а есть исключение некоторых направлений... Мы называем это так, что мы издаем всё, что не противоречит христианскому учению; но вы, называя это может быть иначе, всегда действовали в этом самом духе и потому-то вы мне и дороги и дорога бы была ваша деятельность, и потому вы сами будете действовать так. Вы можете доставить миллионам читателей драгоценную, нужную нам и такую пищу, которую не может дать никто, кроме вас». — Толстой часто встречался с Салтыковым в молодые годы — в Петербурге в 1856 г., но близости между ними никогда не было. К крупнейшим художественным произведениям Толстого Салтыков относился, в общем, отрицательно. Тем не менее, сделавшись редактором «Отечественных записок», он не paз обращался к Толстому с просьбой о сотрудничестве. Но обстоятельства сложились так, что ни одного художественного произведения своего Толстой не смог предоставить журналу Салтыкова. Со своей стороны, признавая в Салтыкове большой талант, он относился к его произведениям критически, главное же ставил ему в вину «длинноты», то, что он «всё всегда договаривал до конца» — «верное средство быть скучным» (См. А. Гольденвейзер «Вблизи Толстого», т. I, М., стр. 285). Однако, некоторые его произведения, — часть сказок, «Пошехонскую старину» — он одобрял, и в беседе с Русановым в августе 1883 г. сказал: «Щедрина я люблю, он растет, а в последних его произведениях звучит грустная нота». Ответа на письмо Толстого Салтыков, насколько нам известно, не написал. Черткову, когда он заходил к нему, повидимому, не удалось лично переговорить с ним вследствие его болезни, но о том, насколько он принял к сердцу обращение Толстого, мы можем составить себе достаточное представление на основании двух уже упомянутых нами писем Черткова к Толстому — от 9 и 20 декабря. Приводим из них всё, относящееся к Салтыкову, здесь же, в связи с несколькими строками о нем в комментируемом письме. В письме от 9 декабря Чертков говорит: «Салтыков написал мне, спрашивая, годятся ли для нас такие вещи, которые уже были в печати и предлагая свой «Сон в летнюю ночь», написанный несколько лет тому назад и вошедший в его «Сборник», недавно изданный [«Сборник. Рассказы, очерки и сказки М. Е. Салтыкова (Щедрина», изд. 2-е, Спб., 1883]. Вещь эту я прочел, и она мне показалась вовсе неподходящею. Начинается с описания юбилея одного чиновника в министерстве Препон; чиновник этот исполнял должность Управляющего Клозетами. За обедом он рассказывает несколько анекдотов весьма пошлого характера. Вторая часть рассказа — описание того, как сельский священник и учитель задумали устроить юбилей в честь крестьянина, 50 лет выносившего безропотно всякие невзгоды... На этом юбилее учитель говорит витиеватую, но искреннюю речь, в которой он восхваляет крестьянский труд и сокрушается по поводу всей тягости этого труда; он по пунктам разбирает положение крестьянских детей, женщин и мужчин. Кончается все тем, что по доносу писаря наезжает начальство и слышно только: «А, голубчики»... — Нельзя было, мне кажется, найти менее подходящую вещь для нашей цели. Я ответил Салтыкову, что вообще мы берем уже изданное, но относительно данного рассказа прошу мне, когда он поправится, назначить свидание для личного выяснения. Я читал в том же его недавно вышедшем «сборнике» рассказ о потерянной совести, который мне показался несравненно более подходящим, хотя все-таки не подходящим. Мне указывали на «Господ Головлевых», как на вещь сатирическую, в которой ярко выставлены несколько отрицательных типов. Я, признаться, не совсем знаю, как относиться к Салтыкову. Говорить ли ему прямо мое мнение (но ведь он должен же гораздо лучше моего понимать) или же предоставить его собственному усмотрению первый рассказ, который он для нас напишет». — Письмо Черткова от 20 декабря написано им, как видно из его содержания, уже после того, как Чертков высказал ему, что предложенная им для «Посредника» вещь его напечатана там быть не может. Это обстоятельство придает особую ценность сведениям, которые Чертков сообщает Толстому со слов давнишнего личного знакомого Салтыкова, зятя С. А. Толстой, А. М. Кузминского. Переходя в своем письме к вопросу о Салтыкове (Щедрине, как он везде его называет), Чертков пишет: «С разных сторон мне говорят, что он очень занят мыслью писать для наших изданий и что ваше письмо произвело на него сильное впечатление. Кузминский говорил мне, что Щедрин, несмотря на свою болезнь, проработал на-днях целый день над рассказом для нас и что на следующий день он вследствие этого встал совсем больной, в нервном расстройстве, и язык его не слушался так, что он говорил глупости. Кроме того Кузминский сказал мне, Щедрин говорил ему, что он не может работать даром, так как живет своей работой. Придется, следовательно, ему платить что платят ему другие. Но это ничего. А то, что меня беспокоит, это то, что он может написать что-нибудь совсем неподходящее к нам и поставить нас в неловкое положение. А думаю я, что это возможно на основании некоторых его замечаний при нашем свидании. Он, разбирая то, что можно писать для нас, упомянул о государственном бюджете с целью раскрыть перед крестьянами то, что делается с их деньгами. Он выразил сомнение относительно цензуры. Затем он предложил описать обстановку мелкого помещика, постоянно жалующегося на свою судьбу и действительно стесненного в своих расходах, и — рядом с этим обстановку бедных крестьян, уже решительно не имеющих ничего. Следовало бы ему высказать, что мы не желаем возбуждать экономических или социальных вопросов и еще менее — возбуждать одно сословие против другого; что мы хотим высказывать общечеловеческие истины и, если обличать, то направлять наше обличение на слабости и пороки, присущие человеку вообще, а не одной какой-нибудь категории людей... Следовало бы дать ему несколько более определенное понятие о нашей задаче, и — именно теперь, раньше, чем он что-нибудь написал. Потом это будет труднее. Судя по тому, как он даже меня спрашивал о том, в каком роде писать, и потому, как он сочувственно отнесся к вашему письму, он охотно выслушает от вас ваш взгляд на это и, наверное, примет его в соображение. Если можете — напишите. Если же вам не хочется, то сообщите мне, и я лично всё выскажу ему, хотя разумеется, это будет несравненно хуже». Подробности дальнейших отношений Салтыкова с «Посредником» остаются невыясненными: ни в письмах Черткова к Толстому, ни в каких-либо других документах, сохранившихся в архиве «Посредника», о нем более не упоминается. По сведениям А. К. Чертковой, произведения его, намеченные для издания в «Посреднике», — «Рождественский рассказ» и «Бедный волк» — не были напечатаны вследствие несогласия его сделать в них те сокращения, о которых просила его редакция.
2 Об Озмидове см. прим. 1 к п. № 3 от 24 января 1884 г., а также п. № 93 от 18 декабря 1885 г. и комментарии к нему.
3 Александр Васильевич Барановский (Толстой ошибочно пишет: Бароновский).
4 Переписчик Толстого, А. П. Иванов. См. прим. 2 к п. № 10 от 27 марта 1884 г.
5 О М. А. Шмидт см. прим. 1 к п. № 59 от 10—11 мая 1885 г.
6 «Христианство Христа». См. прим. 6 к п. №18 от 19 мая 1884.
7 —430), — богослов и философ, один из «отцов» древней церкви Запада, как Иоанн Златоуст— церкви Восточной. О последнем см. прим. 4 к п. № 58 от 9 мая 1885 г.
8
9 «конторе» ее издания, так как сам он не входил в эти отвергаемые им дела.
Отвечая в письме от 14 декабря 1885 г. на ту часть письма Толстого, где он говорит о темных местах в переводе предисловия к «Краткому изложению Евангелия», Чертков пишет: «Я прочитал введение к изложению Евангелия в «Christ's Christianity» и совершенно согласен с вами, что там есть не только темные, но даже совсем плохие места. Оказывается, что, несмотря на наш уговор, мой английский друг не смог удержаться от того, чтобы не изменить там без меня некоторые выражения, и вышло совсем плохо. Мне это очень досадно, потому что я, будучи в Англии, приложил все свое старание к тому, чтобы перевод был ясен и точен, а теперь вижу его в печати испорченным. Теперь уж делать нечего, — надо оставить до следующего издания». По поводу же ошибки в переводе соч. «В чем моя вера» (Св. Августин поставлен вместо Иоанна Златоуста) он сообщает, что Баттерсби, которому была поручена последняя редакция книги, указывал ему в письме на разногласие в этом пункте английского перевода с французским переводом кн. Л. Д. Урусова, однако, положившись на петербургского переводчика, к сожалению, не исправил ошибки.