160.
1887 г. Октября 16. Я. П.
Милые друзья, В[ладимiръ] Г[ригорьевичъ] и А[нна] К[онстантиновна]. Держитесь крепко, время наступаетъ вамъ трудное — экзаменъ во всехъ отношенiяхъ. Если помнить и верить, что «да будетъ воля твоя. Не моя, но твоя»,1 то все легко, все хорошо, а если не помнить, не верить, то все трудно, все дурно. У насъ б[ылъ] въ детстве дурачекъ садовникъ (Гриша въ Детстве).2 Мы ходили слушать въ темноте, какъ онъ въ оран жерее молился Богу. После молитвъ и стиха объ праведныхъ по правую и окаянныхъ по левую руку, онъ начиналъ разговаривать съ Богомъ: ты мой хозяинъ, мой кормилецъ, мой лекарь, мой аптекарь. Если бы онъ былъ женщина, онъ бы сказалъ, ты мой акушеръ. И какiе бы ни были лекари, аптекари и акушеры, все-таки Онъ, Его законъ, останется надъ ними главный и все сделаетъ по своему. Изъ этаго не следуетъ, какъ вы, верно, съ маленькой досадой думаете, что не надо пользоваться темъ, что сделали люди для облегченiя своей матерьяльной жизни. Надо пользоваться всемъ, но въ пределахъ разума, — т[о] е[сть] того, что ясно несомненно. — Пожалуйста, не думайте, что я хочу философствовать, я просто хочу дать советъ, какъ старый человекъ и отецъ семейства. Позвать къ себе жить въ то время, какъ ждешь родовъ жены, человека опытнаго въ деле родовъ, несомненно, употребить все то, что можно, для облегченiя начавшихся страданiй, — тоже; но впередъ придумывать средства облегчить страданiя, к[оторыхъ] еще нетъ — сомнительно, темъ более что средство не общеупотребительное. Я бы былъ решительно противъ и хлороформа, и веселящаго газа. Богъ даетъ роды, Богъ дастъ и силы. И прибавитъ еще силъ. Мненiе моей жены тоже противъ газа. Она говоритъ, что если употреблять такое новое средство, то нужно, чтобы распоряжался этимъ человекъ авторитетный и опытный, а то можно сделать больше вреда, чемъ пользы. Тоже она и за кормленiе. И въ этомъ нашъ опытъ сходится, именно въ томъ, что, противно всемъ предписанiямъ докторовъ, женщины кормили и этимъ самымъ прiобретали силы и выкармливали хорошихъ детей. Такъ свояченице Т[атьяне] А[ндреевне] Захарьинъ3 запретилъ ей кормить, а она съ техъ поръ поправилась. Жена принимаетъ большое, искреннее, сердечное участiе въ васъ, и это меня очень радуетъ.
что человекъ помираетъ и страдаетъ не п[отому], ч[то] такъ ему свойственно, а только п[отому], ч[то] не поспелъ докторъ или ошибся, не нашелъ лекарства, или еще медицина не поспела всего выдумать, что она вотъ вотъ выдумаетъ. Этотъ взглядъ, къ несчастью, самый распространенный (особенно между врачами) и самый ложный и вредный. Отъ первой ошибки иногда пострадаетъ тело, а отъ 2-й всегда страдаетъ духъ. Насъ, неученыхъ людей, разумное отношенiе къ медицинской помощи всегда будетъ (да и ученыхъ тоже) такое: искать впередъ помощи отъ угрожающей смерти и страданiй я не буду (п[отому] ч[то] если стану это делать, то вся жизнь моя уйдетъ на это и все таки ея не достанетъ), но пользоваться теми средствами огражденiя себя отъ смерти и страданiй, к[оторыя] приспособляются людьми, спецiально занятыми этимъ деломъ, и к[оторыя] невольно вторгаются въ мою жизнь, я буду, но только въ пределахъ того, что подтверждается ясностью для меня своего действiя, опытомъ, распространенiемъ и удобствомъ прiобретенiя, т. е. теми средствами, пользованiе которыми не нарушаетъ моихъ нравственныхъ потребностей. Тутъ, разумеется, безпрестанныя дилеммы, и решенiе ихъ въ душе каждаго. — Помогай вамъ Богъ, милые друзья.
Уже недели две какъ я каждый день все собираюсь писать Марье Александровне: все думаю о ней. Какъ то она живетъ? И потому очень обрадовался, узнавъ о ней. Передайте ей мою любовь. Она такой человекъ, что, где она ни устроится, и ей и другимъ будетъ хорошо.
Примечания
Полностью печатается впервые. Отдельные отрывки напечатаны в сборнике «Спелые колосья» 1895, вып. 3, стр. 182—183 и в Б, III, стр. 83 и «Толстой и Чертков», стр. 149. На подлиннике надпись синим карандашом рукой Черткова «Я. П. 16 окт. 87», на основании которой датируется письмо. Это письмо является ответом на письмо Черткова от 12 октября 1887 г., в котором Чертков писал Толстому: «Сюда приехала на несколько дней знакомая Гали — женщина врач. Она очень советует Гале принять во время родов веселящего газа (кажется, так называется) для уменьшения страданий, которые, по ее словам, могут очень истощить такой слабый организм, каков Галин. Гале уже раньше предложили хлороформу, но у нее есть нежелание быть в бессознательном состоянии, и она не соглашалась. И к газу она относится отрицательно, но вместе с тем у нее является сомнение, как поступить, если это действительно может сохранить ее силы от истощения, тем более, что она во что бы то ни стало хочет сама кормить, хотя все настойчиво отговаривают ее от этого. Она меня спросила моего совета о газе, и признаюсь, я не знал, что ей сказать. С одной стороны мысль о газе неприятная, с другой не решаюсь высказаться против того, что может уменьшить ее физические страдания, и что, кто знает, быть может и дано природою для этой цели. Пожалуйста, добрый Л[ев] Н[иколаевич], скажите мне ваше мнение — это поможет мне разобраться. Сейчас еду встречать М. А. Шмидт, которую я просил приехать сюда, чтобы переговорить о том, не может ли она зажить вместе с нами для того, чтобы помогать нам по письменной части дела изданий, с которою я не успеваю справляться, и дело от этого страдает. Мы оба были бы ужасно рады, еслиб это состоялось. Она была бы нам помощницей и поддержкою во всем хорошем».
Письмо написано по поводу ожидаемого рождения ребенка у Чертковых. После этого письма Толстой в двадцатых числах октября приехал в Крекшино и провел у Чертковых несколько дней, чем и объясняется некоторый перерыв в переписке.
1 «Да будет воля твоя» (Ев. от Матф., гл. 26, ст. 42) и «Не моя воля, но твоя да будет» (Ев. от Луки, гл. 22, ст. 42).
2 Юродивый Гриша описан в повести Толстого «Детство», гл. XII. См. т. I, стр. 33.
3 Григорий Антонович Захарьин (1829—1897), московский врач, профессор и директор терапевтической клиники Московского университета; почетный член Академии наук. Был лично знаком с Толстым.
На это письмо Чертков отвечал 19 октября 1887 г.: «Вы написали мне как раз то, что мне хотелось получить от вас, добрый Л[ев] Н[иколаевич]. Всё, что вы говорите совершенная истина и утверждает меня. Я должен вам сказать, что сомнения были с моей стороны. У Гали их не было с самого начала, и она сама по себе думает точь в точь так же, как и вы. Я с своей стороны чувствовал, что она права. Но окруженный людьми, любящими Галю и советующими мне один одно, другой другое, мне хотелось обеспечить себе уверенность, что я не поддаюсь упрямству, не склоняясь на увещевания, которым подвергаюсь. Вот вы меня вполне и успокоили в этом отношении, и между прочим высказали некоторые мысли о медицине, которые важны не для нас одних. Но напрасно вы подумали, что ваши слова могли вызвать в нас маленькую досаду. Мне это было жаль, так как вы повидимому чувствуете нас более далекими от вас, чем есть в действительности. Мы ждем родов со дня на день и очень счастливы и спокойны».