206.
1888 г. Декабря 15. Москва.
Хотелъ писать вамъ, милые друзья, отвечая на ваше последнее хорошее письмо,1 и вотъ получилъ еще письмо милаго Хилкова2 и вашъ ответъ ему, и сказать хочется очень многое я объ очень разнородномъ — О вашемъ имущественномъ положенiи и о вашемъ предпрiятiи возвращенiя въ Ржевскъ3 ничего определеннаго не скажу, пот[ому] ч[то] мало знаю, мало понимаю все дело: скажу только две вещи: 1) что участiе Сибиряковскихъ денегъ,4 если кроме труда ужъ неизбежны деньги, почему то мне не нравится. (Я говорю: не нравится, п[отому] ч[то] не съумею объяснить почему. Когда шли на это деньги, получаемыя вами отъ матери, мне больше нравилось) 2) то, что изменять разъ начатое всегда нехорошо, всегда это самообманъ, состоящiй въ томъ, что кажется, что, изменивъ внешнiя условiя, моя внутренняя жизнь пойдетъ лучше. Мне кажется и для себя я такъ делаю: не надо никогда изменять внешнiя условiя той жизни, к[оторую] ведешь, надо, чтобы эти условiя изменялись сами вследствiе внутреннихъ переменъ. Это я говорю о вашемъ теперешнемъ положенiи: не изменяйте ничего въ немъ, а пусть оно само изменится, если оно не будетъ совпадать съ вашими внутренними требованiями. Еще третье: решая вопросъ своей жизни, попробуйте впередъ допустить, что, какъ бы вы ни поступили, мненiе о васъ людей, наверно будетъ все одно и тоже — самое скверное — и потому объ немъ ужъ думать совсемъ не надо. —
Вашъ ответъ Хилкову я вполне одобряю, но точно также одобряю и мысль и, главное, чувство Хилкова — желанiе не вводить въ обманъ, [1 неразобр.] людямъ. Я о томъ же думаю. Х[илковъ] первымъ условiемъ ставитъ действовать всегда открыто. Пока прощайте. Целую васъ.
Л. Т.
Примечания
«15 дек., М. № 201». Зачеркнуто: «201», и написано: «204». Датировка Черткова подтверждается записью в Дневнике Толстого от 15 декабря 1888 г.: «Письмо Хилкова к Чертк[ову] и его ответ об исповедании веры и об отречении от церкви и государства»... «Написал Черткову коротенькое письмо».
Толстой отвечает Черткову на его письмо, относящееся к концу ноября, и на письма от 7 и 9 декабря. В первом из этих писем Чертков писал: «Как вы счастливы дорогой друг Л[ев] Н[иколаевич], что не распоряжаетесь ни деньгами, ни поступками других людей, и как мне хотелось бы стать в такое же отношение к деньгам и людям, как и вы. И вместе с тем, поверите ли — впрочем, напрасно я так говорю вы наверно поверите — я не умею и не могу стать в это отношение. Не знаю недостаток ли это разумения, вызываемый соблазном существующего порядка моей жизни, с которого боишься сойти, не зная, что потом будет; или же особые условия моей имущественной обстановки, отличные от ваших; — но все мои отношения с ближайшими людьми, вне семьи меня окружающими, происходят сквозь тесно сплетенную денежную и распорядительную сеть, и я чувствую, что я с женою и дочерью на одной стороне этой сети, а они все по ту сторону, и так по временам тянет к непосредственному, внеденежному и вне-распорядительному общению с людьми, которое, помимо семьи, доступно мне только письменно. И попал я в это положение распорядителя невзначай, зa свои грехи, и теперь не вижу, как выбраться из него, не ломая и не вредя людям, с которыми связан, хотя всё больше об этом думаю, и соображаю, чем о ведении этого «дела», которое для меня вовсе не дело. Пока вижу только один безгрешный выход передать всё дело отдачи денег крестьянам путем хозяйственной помощи самым бедным — в руки другого человека.
В письме от 7 декабря Чертков пишет о своем предыдущем письме: «Вы же, вероятно, ничего не отвечаете по этому поводу, или потому, что денежные соображения, подобные тем, о которых я вам писал, не вызывают в вас отзывчивости, или потому что вы боялись огорчить меня выражением своего несочувствия. Ну что же делать, я, по крайней мере, описал вам ту рамку, в которой мне приходится жить, и которая составляет самую непривлекательную для вас и трудную для меня сторону моей жизни.
1 В Дневнике Толстого от 13 декабря 1888 г. имеется запись: «Письмо хорошее от милого Черт[кова] и его жены. Надо ответить». См. т. 50.
2 Дмитрий Александрович Хилков, князь. О нем см. прим. к письму № 130. В своем письме к Черткову от 28 ноября Хилков писал, что получил экземпляр книги Толстого «О жизни» и думает, что каждый, сочувствующий взглядам Толстого, должен был бы переписывать запрещенные его сочинения, оставляя один экземпляр себе, а другой посылая кому-либо другому. Далее Хилков писал: «Потом еще я думал это последнее время о том, что не мешало бы объявить, в чем смысл учения Иисуса, дабы не было путаницы. Нечто подобное декларации Гаррисона. Я написал записочку о тех вещах, которые казались мне важнейшими, и послал ее Павлу Ивановичу в Петербург. Там нет указаний поступков, а только указание пути, как я понял его из Евангелия и сочинений Льва Николаевича. Также и определение некоторых слов, например — Бог, Христос, жизнь, смерть. Как вам кажется, нужна ли такая декларация — принимая во внимание время, в которое мы живем, и то, что под учение Иисуса подставили другое чуждое ему учение и назвали его — его именем2 «мы» подразумеваю тех, которые считают учение Иисуса за истину. Я отлично знаю, что важнейшее есть внутреннее состояние человека — сердце его, но именно потому, что отречение это есть такой пустяк в деле совершенствования личного и вместе с тем такой гнет на всякий свет и всякую истину, мы должны отречься, т. е. начать с легчайшего и малейшего. Кроме того такое отречение покажет людям, что учение церкви и государства не есть учение Иисуса». (АТБ)
3 Написано:
4 Чертков предполагал привлечь К. М. Сибирякова к материальному участию в издательстве «Посредник», так как тяготился пользованием деньгами матери для такой издательской деятельности, которой она не сочувствовала.