260.
1890 г. Июня 11. Я. П.
Получилъ ваши последнiя письма изъ Петерб[урга] и съ дороги. Спасибо за нихъ. Имелъ сведенiя и отъ Горбунова, что вы проехали благополучно.1 Очень радъ за васъ. — Напишите про Галю и себя. Ге2 разсказывалъ про васъ и говорилъ, что она очень слаба.
3 Только бы быть согласной, совсемъ согласной съ темъ физическимъ состоянiемъ, въ кот[орое] ставитъ Богъ4 — и тогда очень хорошо, милая Галя. И не то, что согласнымъ, согласнымъ нельзя быть, когда больно, а не быть несогласнымъ, не противиться, не желать другаго. Для того, чтобы не желать другаго, надо делать. Если делаешь что-нибудь одной, положимъ, рукой,5 когда другой нетъ, или языкомъ, какъ, я виделъ, шьетъ безрукая, то ведь во время дела не придетъ и мысль о томъ, зачемъ у меня нетъ рукъ, а думаешь только о томъ, какъ бы сделать то, что делаю, теми средствами, какiя у меня есть. Я испытывалъ это во время болезни и вполне, когда испытывалъ только слабость, и не вполне, когда было больно. Но думаю, что можно. Ведь боль есть только отсутствiе безболезненности. И можно делать и съ болью, и тогда не думаешь6 о боли, не желаешь прекращенiя ея. Я говорю только, что можно. Я только чуть чуть вижу возможность этого, и чемъ больше практики, темъ больше можно дойти до этого. Делать дело божье въ томъ состоянiи, въ кот[оромъ] находишься, какъ велено было разслаблен[ному] Силоамской купели,7 одно и действительное спасенiе.
Одно могу сказать, что пока я былъ боленъ и слабъ, я духовно былъ сильнее. Теперь я физически поправляюсь, тело начинаетъ опять давить и жалко болезни. Помните разсказъ о монахе, умершемъ и воскресшемъ для того, что[бы] онъ могъ помириться съ братомъ.8 (Его на томъ свете пожалели и дали ему воскреснуть, чтобы онъ могъ помириться.) Такъ воскресной разсказывалъ, какъ хорошо, чисто, радостно, легко, светло было тамъ, и какъ вдругъ его взяли изъ техъ чистыхъ, чистыхъ, радостныхъ светлыхъ местъ и привели къ зловонной, гнойной яме и велели лезть въ нее. Онъ съ отвращенiемъ и ужасомъ повиновался и влезъ въ нее. Эта яма была его тело. И вотъ теперь я чувствую, какъ благодаря леченiямъ, кумысу, праздности физической, я, ужъ начавшiй вылезать, по грудь выпроставшiйся изъ ямы, опять тону въ ней и начинаю захлебываться. Не знаю, какъ вамъ, молодымъ, но мне, пожившему уже, не разсужденiемъ, но чувствомъ хочется освобожденiя отъ червей.
Пишу это особенно п[отому], ч[то] все это последнее время нахожусь въ самомъ скверномъ, сонномъ, склонномъ къ раздраженiю, эгоизму и всякой гадости, состоянии выздоравливающаго.
Разсказъ отца Сергiя очень заинтересовалъ меня.9 Я кончилъ теперь предисловiе къ книге Алексеева10 и займусь имъ. Очень можетъ быть интересно.
Ну прощайте. Целую васъ. —
Примечания
Полностью публикуется впервые. Отрывки напечатаны в ТЕ 1913» стр. 86 и в книге «Посмертные художественные произведения Л. Н. Толстого», изд. A. Л Толстой, т. II, М. 1911, стр. 234. На подлиннике надпись черным карандашом рукой Черткова: «255». Дата определяется записью в Дневнике Толстого от 11 июня, о том, что написано письмо Черткову.
Толстой отвечает на письма Черткова от 29 мая и 3 июня. В первом из этих писем Чертков писал: «Действительно, дорогой Лев Николаевич, я последнее время мало писал вам, хотя одно письмо вы, повидимому, не получили, — письмо, в котором рассказываю преимущественно про готовящиеся издания картин... Относительно ваших дневников я теперь вполне понимаю, что вы их мне не отдаете на хранение: я раньше не знал всех обстоятельств. Большое спасибо вам за выборку отрывков из них. Эти отрывки мне очень дороги и нужны. Пожалуйста, доведите эти выборки до конца.
ссылку на Арнольда. Диллону я успел вручить эти изменения. Ганзен же уехал из Петербурга, не получив их. О письме к государю я совершенно согласен с вами. Эта потребность была у меня сильна под впечатлением клеветы и ложного освещения, в котором ему сообщаются факты, но теперь — охладела. Быть может, когда-нибудь желание это назреет и осуществится; но это может быть хорошо только, если будет сделано совершенно искренно для него, без всякой задней мысли о результатах для самого себя. Я еще не сознаю себя в соответствующем для этого настроении, и потому воздержусь».
Во втором письме, написанном в вагоне железной дороги по пути на Кавказ, Чертков писал:
«Вчера из Петербурга я отправил Маше почтовой посылкой на Тулу: 1) Выписки из вашего дневника обратно (с копией). 2) Одно ваше письмо с копией. 3) Список Сонаты».
1 Письмо И. И. Горбунова от 5 июня из Ржевска о том, что он виделся с Чертковыми на станции ж. д. при проезде их на Кавказ. См. прим. к письму Толстого к Горбунову от 11 июня, т. 65.
2 Николай Николаевич Ге (1831—1894) — художник, друг и единомышленник Толстого. О нем см. письмо № 16, т. 85, стр. 55, 56 и письма 1884 г., т. 63, стр. 208. Н. Н. Ге гостил в Ясной поляне проездом из Петербурга на свой хутор в Черниговской губ. 8—11 июня.
3 Абзац редактора.
4 Зачеркнуто: нетолько
5 Зачеркнуто: слабой. когда другой нет написаны по слову: что-нибудь.
6 Слова: написаны по слову: забываешь
7 Об исцелении расслабленного при Силоамской купели говорится в Евангелии от Иоанна, гл. 5, стр. 2—15.
8 Толстой, повидимому, имеет в виду «Слово о некоем воине Таксиоте, воскресшем из мертвых», который, согласно христианской легенде, умер, не успев покаяться в грехе, и получил разрешение вернуться на свет для покаяния. (См. «Пролог» кн. 2, 7 изд., М. 1877, л. 66—69. Чтение на 28 марта.) Подробнее см. комментарий к письму Толстого к В. И. Алексееву от 30 июня 1890 г., т. 65.
9 «Отец Сергий». Одновременно с подлинником Чертков послал. Толстому копию, на которой между строк было оставлено место для поправок и добавлений, с целью побудить Толстого начать работу над этим рассказом. Об этом см. прим. к письму Толстого к Черткову № 251.
10 Предисловие Толстого к книге д-ра П. С. Алексеева «О пьянстве», озаглавленное «Для чего люди одурманиваются?», было окончено 10 июня: 1890 г. См. книгу: д-р П. С. Алексеев, «О пьянстве». С предисловием гр. Л. Н. Толстого — «Для чего люди одурманиваются», изд. журнала «Русская мысль», М. 4891, стр. 1—27, и т. 27 настоящего издания.
На это письмо Чертков отвечал письмом от 17 июня, в котором, между прочим, писал: «Ваше доброе письмо нас очень обрадовало, дорогой Лев Николаевич. В особенности Галя была тронута им, так как она почему-то боялась, что вы не то что отвернетесь от нас, а охладеете. Видно, совесть у нее не спокойна. И я очень рад этому, потому что для меня страшнее всего такое состояние, когда совесть спокойна. Я никогда не слыхал о монахе воскресшем, и потому легенда эта меня особенно поразила своей глубиной и силой. Да, хорошо, когда можешь действительно относиться к своему телу, как к гнойной яме. К сожалению, я мало знаком с этим чувством, хотя и завидую тем, кто испытывают его».