395.
1895 г. Февраля 17. Москва.
Получилъ ваше холодное письмо, милый другъ, но все таки былъ очень радъ ему, п[отому] ч[то] давно не зналъ ничего про васъ. —
1 Хорошо, что вы кончили свое дело, и хорошо, что сделали его, но я не жду отъ него ничего.2
Чемъ больше я живу и думаю объ отношенiяхъ правительст[ва] къ христiанству и христiанства къ правительству, темъ очевиднее для меня становится то, что единенiя между этими двумя — быть не можетъ. Одно другое исключаетъ. И для того, чтобы правительство не гнало христiанство, надо, чтобы оно перестало быть правительствомъ, и чтобы христ[iанство] перестало отрицать прав[ительство], надо, чтобы оно перестало быть христiанствомъ. —
3 Хорошо ли вы живете? Духовная жизнь брезжится, или горитъ, или гаснетъ? Что милая Галя?
Мэри Урусову4 мне очень — хотелъ сказать жаль, но не жаль, а радъ, я умиленъ за нее. Я очень любилъ ея отца и ее люблю.
Я жилъ последнее время трудно и скорее дурно. — Занятъ былъ разсказомъ, а это легкомысленно и вводитъ въ область пустяковъ. Написалъ три притчи и отдалъ ихъ въ сборникъ,5 к[оторый] тутъ издается при Общ[естве] любителей Рус[ской] словесности.6 Тоже мало истиннаго сердечнаго, божескаго въ этой работе. Но есть и хорошее, и я не унываю и все надеюсь быть лучше, чего и вамъ и Гале желаю. Целую васъ обоихъ и люблю.
Л. Толстой.
Дюма письмо мы наверно получимъ, к[огда] Таня напишетъ.7
Т[аня] читала все ваши письма. И я радуюсь, что отъ этаго ничего, кроме хорошаго, не вышло.
Какой квакеръ подавалъ записку? Бруксъ?8
Статью изъ «Daily Chronicle»9 тоже найду и пришлю.
Примечания
Печатается впервые. На подлиннике черными чернилами рукой Черткова надпись, на основании которой датируется письмо: «№ 391 Москва 17 февр. 95».
Ответ на письмо Черткова от 14 февраля 1895 г., в котором Чертков писал: «Дорогой Лев Николаевич, спасибо вам за ваше последнее письмо со столь мягким обличением. Во мне действительно много еще возможности нелюбви к людям, и самой злой.
К дочерям вашим у меня теперь чувство двоякое: то всё, что произошло, кажется улетучившимся и не оставившим никакого следа; то опять всплывет в душе горечь против них, когда думаю о том, что они не захотели просто признать себя кругом виноватыми. И так как во мне нет ни малейшего сомнения в том. что они были кругом виноваты, то боюсь, что совсем доброе чувство, без всякой примеси горечи, не установится во мне окончательно до тех пор, пока они не признают себя совсем виноватыми, что навряд ли когда-либо будет. Я знаю, что это нехорошо. — что это свидетельствует о большом несовершенстве во мне, и что было бы лучше, если бы во мне любовь всё покрыла. Но к сожалению для того, чтобы дойти до этого, мне надо очень измениться. Может быть это когда-нибудь и будет. Дай-то бог; но пока я далек от этого. Ну вот, я, кажется, окончил свою исповедь по поводу этого, и не хочу больше возвращаться к этому. Уже и так слишком много было говорено. Об одном только прошу вас, — сообщите мне. прочла ли Татьяна Львовна то мое последнее письмо к вам, в котором я осуждал ее поведение. Мне это важно знать для дальнейших моих отношений к ней.
Гале последние дни лучше, и мне удалось совсем окончить свою записку, которая теперь и переписана на-бело и ждет только того, чтобы Воронцов мне назначил личное свидание, о котором я его попросил».... «Сегодня по предложению Воронцова, государь принимал двух английских квакеров, приехавших, как депутация с адресом, в котором они просят государя не стеснять свободы совести. Я их видел. Адрес прекрасный, и они очень симпатичные и трогательные своей духовной прямолинейностью». Далее Чертков писал о смерти княжны Мери Урусовой, которую знал Толстой: «... Вам, вероятно, приятно будет узнать, что она умерла в самом возвышенном духовном настроении, повидимому сознавая, что умирает. Незадолго до смерти она сказала с грустным, разочарованным выражением: «Вот и музыка моя! Бетховен!...»
1 Абзац редактора.
2 Записка об отнятии детей Хилковых. Предположения Толстого о том, что подача этой записки царю будет практически бесполезной, оказались правильными: дети Д. А. Хилкова не были ему возвращены.
3 Абзац редактора.
4 — дочь кн. Леонида Дмитриевича Урусова, друга Л. Н. и С. А. Толстых. О нем см. т. 85, стр. 150—151. Пианистка. В дневнике С. А. Толстой от 5 февраля 1895 г. записано: «Сегодня в «Новом времени» поразительно известие о смерти Мери Урусовой. Ей всего было 25 лет, было в ней что-то особенное, артистическое, музыкальное и нежное». О ней см. комментарий к письму Толстого к ней, письма 1894 г., т. 67.
5 Л. Толстой, «Три притчи» — «Почин. Сборник Общества любителей российской словесности на 1895 г.», М. 1895, стр. 328—336.
6 Общество любителей российской словесности при Московском университете, основанное в 1811 г., первоначально ставившее своей целью как изучение русской литературы, так и издание литературных произведений своих членов. Вело работу преимущественно в области истории русской литературы, объединяя как научные силы Московского университета, так и других лиц, занимающихся исследованием литературы или литературным творчеством.
7 Сведений об этом письме Т. Л. Толстой в редакции не имеется.
8 См. письмо Толстого к Д. А. Хилкову от 12 марта 1895 г., т. 68.
9 «Daily Chronicle». См. об этом письме примечания к письму № 393.