403.
1895 г. Октября 7. Я. П.
Получилъ ваше письмо, дорогой Вл[адимiръ] Гр[игорьевичъ], объ отъезде за границу и огорчился немного темъ, что это отдалитъ (какъ кажется) меня отъ васъ, но съ многихъ другихъ сторонъ понялъ и одобрилъ это и увидалъ выгоды этаго для дела Божiя, какъ оно намъ представляется. Я уверенъ, что ваша близость съ Kenvorthy только бы была полезна ему и делу и, можетъ быть, осуществился бы международный Посредникъ, кот[орый] долженъ рано или поздно осуществиться.1 Но все это прошло и темъ лучше. Главное, не будемъ делать плановъ и представлять себе последствiй нашихъ муравьиныхъ, букашечныхъ трудовъ. Только бы не делать гадостей или поменьше ихъ делать, и то хорошо. Говорю очень определенно только о себе.
Да, о плане вашей поездки за границу я еще одно забылъ сказать, это то, что мне кажется, что опасности вамъ отъ правительства никакой нетъ, что повториться то, чтó было сделано съ Хилковыми, не можетъ, и что если вы уедете, васъ всегда опять пустятъ назадъ.
Правда, я все это говорю, не имея въ виду то дело, котор[ымъ] вы хотели заняться. Про дело же это скажу, что признавая то, что хорошо и должно главныя силы свои направлять на то, чтобы служить мыслью и словомъ не нашему брату пapaзитамъ, испорченнымъ грехомъ поеданiя своего ближняго, а народу трудовому, — я самъ это особенно живо чувствую последнее время, признавая это, я однако не сочувствовалъ вашему плану, во-1-хъ, п[отому] ч[то] все мои писанiя — говорю искренно — не стоятъ того — не такъ просто и ясно написаны, чтобы ихъ распространять съ рискомъ большихъ страданiй своихъ и близкихъ людей, а — главное — во-2-хъ, что мне бы было ужасно мучительно думать, что я, мои писанiя, были причиной или хоть поводомъ страданiй людей самыхъ мне дорогихъ и близкихъ. Это главное. Подождите моей смерти и тогда делайте. Если бы я сиделъ въ тюрьме или былъ битъ, тогда бы хорошо, а то я емъ кушанье на миндальномъ молоке, окруженъ теми, кого я люблю, a дорогiе мне люди изъ-за меня будутъ страдать.
Отъ Bellows2 я получилъ письмо и чекъ на 99 р., съ кот[орымъ] Таня распорядится, какъ мы решимъ. Письмо Bellows мне б[ыло] непрiятно. Точно какъ будто мы, имея возможность распоряжаться деньгами, когда нужны нашимъ друзьямъ деньги,3 не даемъ ихъ и утруждаемъ другихъ. Ну, что делать.
4 Еще мне непрiятно то, что съ статьей Пошиной5 6 Какъ быть? Или вы ничего не знаете про это и это идетъ не черезъ васъ? Я хочу написать Маршалу, чтобы онъ остановился переводомъ и предоставить переводъ одному Kenw[orthy], темъ более, что онъ пишетъ вчера, что съ помощью Рапопорта,7 к[оторый] переводитъ ему буквально, онъ, исправивъ языкъ, напечатаетъ ее.
8 Спасибо за чудесную курточку, буду носить ее и поминать васъ обоихъ.
О земле и Фильке ничего не знаю, кроме того, что Фильку обижаетъ дядя.9
10 Это время былъ занятъ письмами. Отвечалъ на длинныя письма Бодянскаго,11 кот[орый] мечтаетъ о переселенiи духоборовъ въ англ[iйскiя] владенiя и съ ними хочетъ, чтобъ выселились и наши друзья. И еще отвечалъ на письмо Меньшикова,12 кот[орый] написалъ мне еще письмо, очень запутанное и еще более доказывающее его отдаленность отъ насъ.
Ужасно мне противно последнее время наше мерзкое паразитное общество богатыхъ людей и ученыхъ. И писанiе мое надоело мне. Не то надо делать накануне смерти. Я думалъ делать это такъ, между прочимъ, a залезъ туда съ ушами, и это скверно.
Елизавете Ивановне мой душевный приветъ. Посылаю письмо Хилкова.
Примечания
Полностью публикуется впервые. Отрывки напечатаны в Б, III, стр. 259, и «Толстой и Чертков», стр. 225, 227. На подлиннике черными чернилами рукой Черткова надпись: «Получено 10 окт. 1895 № 399 Я. П». Письмо, повидимому, написано 7 октября, так как письмо Черткова от 5 октября, полученное в Туле 8 сентября, не было еще получено Толстым, когда он писал комментируемое письмо.
Ответ на письмо Черткова, начатое 19 и оконченное 24 сентября 1895 г. В первой части письма, написанной 19 сентября, Чертков писал, что, решившись всецело посвятить себя делу «распространения вокруг себя того света (писаний)», которым он пользуется, и думая о неизбежных, по его мнению, при этом аресте и ссылке, он усумнился в своем праве подвергать непосильным лишениям жену, и решил уехать за границу, где он думает продолжать дело редактирования перевода писаний Толстого на английский язык. Вместе с тем Чертков писал, что не хочет «быть рабом своего решения», и делился своими сомнениями: «Допускаю также, что побудительная причина, гонящая меня отсюда, может быть простым малодушием. Но вместе с тем чувствую, что, оставаясь здесь и занимаясь той издательской деятельностью, которая должна неминуемо привести меня в тюрьму, и от которой вместе с тем я чувствую, что долее воздерживаться не могу, я не чувствовал бы себя правым перед женою и сыном; и всё время тосковал бы в душе. — Можно возразить: «Почему же, — вместо того, чтобы всей семьей уезжать за границу, — не отказаться от этой издательской деятельности, без которой жил же я до сих пор? Почему не отложить ее осуществление до тех пор, пока не дорасту до возможности осуществления ее безбоязненно не только по отношению к своей личности, но и к своей семье. — Ответ на это возражение мне трудно определить словами, но я его сознаю всем своим существом. Дело в том, что, живя здесь, среди удерживаемого в темноте народа, я уже долее молчать, бездействовать. Даже, еслиб я отложил отъезд на одну только зиму, то я теперь же, тотчас же, возобновил бы то издательское дело, которое, вероятно, через несколько недель или месяцев расторгнуло бы меня с семьей. С другой стороны, хотя это и не служит само по себе причиною моего решения, но я вижу, что там, за границею, мне возможнее было бы осуществить, — удовлетворительно привести в исполнение — начатое мною в связи с делом Хилковых и вообще гонений»... В приписке от 24 сентября Чертков писал: «За границу мы навряд ли поедем по своей воле. Это, кажется, была минута малодушия с моей стороны». Вместе с тем Чертков писал, что посылает Толстому подарок: «Посылаю вам свою теплую курточку, которую мы ремонтировали домашними средствами. (Привезенная моей матерью по моей просьбе из за границы, совсем не такая, несмотря на то, что Вас. Алекс. Пашков очень хлопотал о ней, узнав, что она для вас.) К тому же эта моя старая будет вам больше по вкусу, именно как поношенная. Она вам теперь осенью пригодится для велосипеда и верховой езды; и мне приятнее, чтобы она была на вас, чем на мне».
1 Кенворти в это время занят был изданием религиозно-этических произведений Толстого на английском языке, издававшихся в созданном Кенворти издательстве «The Brotherhood publishing С0». Об организации международного издательства Толстой писал Кенворти 27 марта 1895 г. (см. т. 68).
2 Джон Беллоуз (John Bellows, 1831—1902), член «Общества друзей» (квакеров), англичанин. Был в России в 1892—93 гг. и в 1899 г. с целью знакомства с русскими сектантами и для ходатайства об облегчении их участи, причем оба раза посещал Толстого. Чертков, повидимому, обращался через него к квакерам с просьбой об организации помощи Хилкову, в пользу которого в это время была устроена складчина и среди русских его единомышленников и друзей. Толстой ответил Беллоузу 5—6 октября 1895 г. (см. т. 68).
3 для чего то
4 Абзац редактора.
5 См. комментарий к письму № 403.
6 Джон Маршал (John Marshall) — корреспондент английских газет в Петербурге, переводчик. О нем см. письмо Толстого к нему от 21 окт. 1895 г., т. 68.
7 «Хозяин и работник» «Master and Man». A story by Leo Tolstoy. Rendered from the russian into english by S. Rapoport and John Kenworthy, Walter Scott, London 1895.
8 Абзац редактора.
9 Чертков предполагал купить небольшой участок земли в две десятины вблизи Ясной поляны у крестьянина дер. Дворики Филиппа (фамилию его установить не удалось), но покупка эта не состоялась отчасти вследствие противодействия дяди Филиппа, отчасти же вследствие того, что Чертков, не оставляя мысли современем поселиться вблизи Ясной поляны, усумнился в необходимости устраивать свою жизнь в непосредственной близости к Ясной поляне и в письме от 11 октября писал Толстому, что на расстоянии чувствует себя еще ближе к Толстому, чем в непосредственной близости. Об этом см. письмо Толстого к М. Л. Толстой от 4 сентября 1895 г., т. 68.
10 Абзац редактора.
11 Александр Михайлович Бодянский (1842—1916), разделяя взгляды, близкие Толстому, отказался от принадлежавшей ему в Харьковской губернии земли частью в пользу крестьян, частью в пользу семьи. С 1892 г. по 1897 находился в ссылке на Кавказе, где сблизился с духоборцами, которым впоследствии помогал при переселении их в Канаду. Автор книги «Духоборцы», Харьков, 1907 и др. О нем см. письма 1893 г., т. 66.
высказывал мысль, что и лица, близкие по взглядам Толстому, также могли бы переселиться из России (АТБ). Толстой отвечал Бодянскому письмом от 2 октября 1895 г. (см. т. 68).
12 Толстой имеет в виду письмо от 24 сентября, в котором М. О. Меньшиков спрашивал Толстого, как он не понимает, а «чувствует» разум, и с своей стороны пытался проверить различие между «умом», «эстетическим сознанием», «нравственным сознанием» и «зачатками религиозного сознания». Толстой отвечал ему письмом от 5 октября 1895 г. (см. т. 68).