250.
1890 г. Февраля 17? Я. П.
Какъ вы живете, милые друзья? Пишите. А я вотъ исполняю обещанiе присылать выписки. Прошу1 Машу списать следующее. Мне эта мысль показалась очень бодрящей, радостной. Можетъ и на васъ также подействуетъ: 17 Ф[евраля].
2 Думалъ, гуляя: Оно старое, давно известное, но очень живо пришло и тронуло меня. Именно: главная ошибка людей въ жизни — самая обычная и вредная — въ томъ, что мы хотимъ что-то совершить въ жизни, подвигъ или хоть дело какое бы то ни было. Этого нельзя. Это совсемъ неправильно, все равно, какъ если бы человекъ, котораго приставили пахать, сталъ бы на своей сохе возить — да неверно и это — или человека приставили запрягать, на станцiи, а онъ хотелъ бы свести. Дело наше здесь только въ томъ, чтобы делать, какъ должно, то, чтó потребуется, т. е. любовно. Въ роде того, чтó запрягать — делать все то, чтó соединяетъ людей, a сделать что-нибудь, совершить намъ не дано, п[отому] ч[то] жизнь наша не есть что либо цельное, законченное, а есть часть чего то несоизмеримо огромнаго, есть конечная частица безконечнаго. Дело все только, чтобы часть прилаживалась, какъ должно, къ целому. Если же хочешь совершить что-нибудь, то все таки совершить ты можешь не сочиненiе, не рядъ сочиненiй, не просвещенiе народа, не объединенiе Германiи и т. п., а только одно — свою всю жизнь, до последняго издыханiя, такъ что все таки ты не узнаешь, чтó ты совершилъ: и жизнь твоя вся въ целомъ видна будетъ не тебе, а другимъ. Крезъ3 и Солонъ.4 до последняго издыханiя. Это радостно, бодрительно.
5 Прибавить еще хочется то, что самая кажущаяся хорошей и значительной жизнь можетъ сделаться ничтожной последними годами или часами и наоборотъ. Къ тому же: претерпевшiй до конца спасенъ будетъ.6 —
Узналъ съ огорченiемъ, что листокъ Желтова7 не пропущенъ цензурою. Онъ очень нуженъ. — Въ Петербурге теперь Рачинской Серг[ей] Александровичъ.8 9 Надо увидать его и сказать ему, чтобы онъ потрудился выхлопотать разрешенiе этаго важнаго для дела близкаго его сердцу листка.
Если увидите Рачинского, поклонитесь ему отъ меня и скажите, что собираюсь писать ему съ его кузиной10 и племянницей,11 к[оторыя] теперь у насъ.
— что вероятно — то короче и скорее доставить ему вашъ.
Л. Т.
Примечания
Полностью публикуется впервые. Небольшой отрывок напечатан в ТЕ 1913, стр. 83. На подлиннике надпись Черткова черным карандашом: «№ 245». Письмо написано не ранее 17 февраля, так как под этим числом сделана в Дневнике Толстого запись, которая сообщается в этом письме.
1 прошу . Толстой написано: многоуважаемый — вероятно, начало обращения М. Черткову.
2 Со слова думал до слова выписка из Дневника Толстого от 17 февраля 1890 г., сделанная рукой М. Л. Толстой.
3 Крез — царь, правивший от 560 до 546 г. до н. э. Лидией, небольшим государством в западной части Малой Азии. Значительно расширив свои владения, Крез вступил в конфликт с Персией, был разбит и пленен персами, после чего Лидия потеряла свою политическую самостоятельность.
4 Солон (род. около 640 г., ум. около 558 г. до н. э.) — государственный деятель Афинской республики, пользовавшийся славой мудреца. По преданию, рассказываемому Плутархом, Солон, посетив Креза, когда он был царем и славился своим богатством, отказался признать его счастливым, пояснив: «завидовать человеку, еще живому, жизнь которого не спасена от несчастий, так же опасно и несправедливо, как объявлять победителем еще сражающегося бойца». Будучи разбит персами и приговорен к сожжению живым, Крез, по сообщаемой Плутархом легенде, вспомнил слова Солона и, передав их персидскому царю Киру, получил пощаду. См. Плутарх, «Сравнительные жизнеописания», т. I, в. 3, изд. «Дешевая библиотека А. С. Суворина», стр. 276.
5
6 Евангелие от Матфея, гл. 10, ст. 22 и Евангелие от Марка, гл. 13, ст. 13.
7 Федор Алексеевич Желтов (р. 1859 г.) — сектант молоканин, неоднократно бывавший у Толстого и пользовавшийся его расположением. О нем см. прим. к письму 143, т. 86 и письма 1887 г., т. 64.
Составленный Желтовым листок «Перестанем пить вино и угощать им» был разрешен московской духовной цензурой в январе 1890 г., напечатан 25 февраля того же года. Сведения, полученные Толстым о запрещении этого листка, оказались неверными.
8 Сергей Александрович Рачинский (1833—1902) — бывший профессор ботаники Московского университета, оставивший кафедру в 1872 г., поселившийся в своем имении и много работавший в области народного образования, которое он считал необходимым организовывать в тесной связи с церковью, и в области борьбы с пьянством. О нем см. письмо № 136, т. 86, и письма 1862 г., т. 60. Сведений о том, что Толстой выполнил свое намерение написать письмо Рачинскому в феврале 1890 г., не имеется.
9 —1906) — с 1880 по октябрь 1905 года обер-прокурор Синода, один из влиятельнейших министров при Александре III и Николае II, крайний реакционер. О нем см. письма 1881 г., т. 63, стр. 57—58.
10 —1916) — двоюродная сестра С. А. Рачинского.
11 Мария Константиновна Рачинская. См. прим. 2 к письму № 382.
На это письмо Чертков отвечал бездатным письмом, написанным около 20 февраля: «Вчера получил ваше письмо с выпиской из дневника. Спасибо вам. Это — пища, необходимая мне и многим, от времени до времени». В том же письме Чертков писал о повести Толстого, позднее названной Толстым «Дьявол», которую Толстой начерно написал в ноябре 1889 г., но оставил не вполне законченной (см. т. 27) и о „Послесловии к «Крейцерсвой сонате»“: «Посылаю вам переписанную новую повесть вашу. Нечего и говорить вам, какое сильное впечатление она произвела на нас. В некоторых отношениях впечатление сильнее и цельнее, чем от «Сонаты», потому, вероятно, что повесть от начала до конца безукоризненна в художественном отношении. Хотелось бы поскорее видеть ее в печати и — под вашим именем, потому что в таком случае она всеми прочтется. С разных сторон она произведет благотворное влияние, между прочим — тем, что она послужит камертоном для вполне художественного, но освобожденного от бенгальского ложного освещения, трактования того, что в романах всегда трактуется совсем с другой стороны. В этом отношении все частности изложения новы и важны; например, как ни трогательна нежная привязанность к Иртеневу и заботы о нем его жены, — первоначальный источник ее отношений к нему у вас не поэтизирован, и объяснение того особенного выражения ее глаз, которое так привлекало Евгения, когда он был еще женихом — бесподобно, и вместе со многими другими подобными же по правдивости местами, которыми испещрена повесть, будет служить образцом искреннего, трезвого и беспощадного разоблачения того, что в понятиях людей так затуманено и переврано. О главной мысли повести я и не говорю: это — предостережение грозное, потрясающее, которое многих заставит призадуматься. Если вам нужно будет еще раз переписать эту вещь, то пришлите мне ее по почте. Я с великой радостью перепишу и быстрее, чем в этот раз. У меня к вам просьба, Лев Николаевич, если вы не кончили послесловия к «Сонате», то сообщите мне по крайней мере, какими тремя советами молодым людям вы хотели его окончить. Это для меня очень важно, так как я хотел бы вам составить маленькое изложение ваших взглядов по этому вопросу, группируя их из разных ваших отрывков и для этой цели эти три совета, которых вы тогда не успели еще изложить письменно — очень нужны. Но, разумеется, самое лучшее, если бы вы окончили прекрасное, ясное и уже почти оконченное послесловие, которое я вам тогда переписал. Это составило бы очень нужное и для многих необходимое завершение повести, и я отдал бы это послесловие переводчикам. Ганзен говорит, что это крайне необходимо; да так говорят и все, у которых после чтения сонаты остаются некоторые невыясненные стороны вопроса, — когда они узнаю̀т, что вы имели в виду написать маленькое послесловие».