217.
1882 г. Сентября 14. Москва.
Вторникъ, утро.
Только собирался писать тебе, что не получилъ еще отъ тебя ни однаго письма, какъ принесли твоихъ два.1 — О планахъ нашихъ ничего не пишу, п[отому] ч[то] не получилъ еще твоего ответа на мой проэктъ. Я не изменяю; нечто ты придумаешь что-нибудь лучше. Илюша безсовестный, если онъ не покоренъ и мучаетъ тебя,2 но надеюсь, что, получивъ отъ тебя нагоняй, онъ образумился и сидитъ дома, готовясь. Если онъ окрепъ, и погода стала теплее (нынче у насъ гораздо теплее), то пришли его въ пятницу, а я прiеду въ понедельникъ. — Понимаю, какъ тебе непрiятно быть врозь съ нами, съ Илюшей на рукахъ, и не понимать ясно, въ чемъ и отъ чего задержка. — Даже на месте трудно ясно определить въ чемъ именно задержка — такъ много разныхъ работъ, что нельзя сразу понять. Задержка главная — это сохнущая штукатурка. Топить — топятъ, но не везде: трубы еще не совсемъ готовы. Въ зале и гостиной потолки и одна стена уже высохли — изъ серыхъ стали белыми, и это быстро идетъ, и пойдетъ еще быстрее, когда вставятъ рамы и будутъ топить. Утвержденiе архитектора справедливо: 1-го октября можно будетъ въехать. Но задержки такъ вотъ бываетъ: нижнiя комнаты хотели отделать ко вторнику, а тутъ праздникъ, — будетъ готово въ середу. А то рабочихъ меньше, чемъ обещали и т. п. Людей, мне кажется, я обдумалъ хорошо.3 Подвалъ я теперь не начинаю, чтобы не отрывать народъ; это и после можно сделать, темъ более, что есть ледникъ, теперь и новый, и пустой. Остальныя все сведенiя Лели верны.4 Обои въ угловой очень ярки, а въ столовой правда, что темны; зато Танина и твоя — чудесны. Форточки я везде велелъ сделать, кроме Таниной комнаты. Тамъ есть отдушникъ въ раме медный, а стекла очень велики; если мало, можно после вставить. Рамы двойныя все готовы, и вставлю въ первый теплый день въ оконченныхъ комнатахъ.5 — Кухню я сомневался, было, штукатурить, но потомъ решилъ, п[отому] ч[то] съ кухонной огромной печью она очень скоро высохнетъ.
Пожалуйста, не скучай, — все будетъ, какъ Богъ велитъ, а судя по-мiрскому, — домъ будетъ удобный и жить будетъ лучше, чемъ въ Волконскомъ.
Потомъ обедали очень весело. Дядя Костя приглашенъ былъ къ столу. Потомъ почиталъ, пришелъ Сережа братъ. И я ихъ, особенно Костиньку (онъ очень отказывался), увлекъ къ Васеньке.6 Старые прiятели верно последнiй разъ собрались. Тамъ было тихо, дружелюбно, но вышло меньше, чемъ я ожидалъ. Они остались ужинать, а я ушелъ домой. — Нынче теплей и праздникъ. Леля дома. Сейчасъ послалъ его съ Сережей въ трактиръ завтракать, а самъ пишу письмо и жду архитектора. Обедали мы дома, Василiй7 готовитъ намъ щи. Сергей ушелъ за ящикомъ и яблоками.
—
Ну, прощай, душенька, целую тебя, Таню, Машу, малышей и Илью непокорнаго. Только бы онъ не заболелъ. А простудиться очень легко. Даже дядя Сережа это самое объ немъ подумалъ. —
Примечания
Печатается по автографу, хранящемуся в АТБ. Впервые опубликовано по копии, сделанной С. А. Толстой, в ПЖ, слр. 173—175. Датируется на основании пометы Толстого «вторник», который падал на 14 сентября 1882 г.
1 От 11 и 12 сентября.
2 «Илюше здесь в тысячу раз опаснее жить, чем в Москве, и ходить по снегу и морозу пять часов сряду бог знает как далеко гораздо хуже, чем ходить в гимназию. Учится он часа два в день, и того меньше» (ПСТ, стр. 197).
3 В письме от 12 сентября 1882 г. С. А. Толстая спрашивала: «что именно не готово наверху, готовы ли те две комнаты из корридора и девичья и кухня? Ты как-то всегда забываешь людей» (там же).
4 В своем письме от 14 сентября Л. Л. Толстой сделал описание дома, начав его так: «Дом принял форму очень хорошенькую, он цветом кремовый с зелеными ставнями, паркет с черными жилками, дядя Костя говорит, что всё это самый шик».
5 С. А. Толстая писала 12 сентября: «Пожалуйста не забудь две вещи: чтоб везде топили, чтоб везде были форточки и чтоб рамы зимние вставили».
6
7 «Василий — дворник при вновь купленном доме. Симпатичный, милый и честный человек, проживший у нас много, много лет» (а. п. С. А.).