Толстой Л. Н. - Толстой С. А., 7 декабря 1864 г.

33.

1864 г. Декабря 7. Москва.

Вчера получилъ твое хорошее письмо, милый другъ. Вотъ ужъ 4-й день, что регулярно за обедомъ звонитъ почтальонъ и приноситъ твои письма.

Помни, душенька, что я расчитываю на то, что ты тотчасъ известишь меня, ежели съ Сережей будетъ нехорошо. У него долженъ быть желудочный катаръ. Средства противъ этаго: гигiена, тепло и удобоваримая пища — молоко, супъ, и Анд[рей] Ев[стафьевичъ] советуетъ очень телячьи ножки и саго. Саго я привезу тебе. Вчера я писалъ тебе о моихъ планахъ, о моей руке и моей тоске здесь. Все это точно такое же нынче. Воскресенье думаю быть у тебя; рукой заставляю Алексея делать раза два въ день движенiя и ношу повязку, к[отор]ая очень меня облегчаетъ. За дело ни за какое не могу приняться. — Вчера утромъ читалъ англiйской романъ автора Авроры Флойдъ.1 Я купилъ 10 частей этихъ англiйскихъ не читанных еще мною романовъ и мечтаю о томъ, чтобы читать ихъ съ тобою. Вотъ бы ты съ Лизой занималась по-англiйски. Потомъ опять противный Алекс[андръ] Мих[айловичъ], Кат[ерина] Ег[оровна],2 «Погубилъ я свою молодость»,3 и въ 7 часовъ «Жизнь за Царя».4 Очень хорошо, но монотонно. Въ театре была одна воскресная публика, и потому половины интереса наблюденiй для меня не было. Но зато, вернувшись, мы были одни: Л[юбовь] А[лександровна], к[отор]ая очень, очень мила и хороша, Лиза, Таня и Петя, и было очень весело отчего-то. Вспоминали, разсуждали. Таня уверяла, что она хочетъ однаго — жить въ одной башне, высоко, высоко, съ гитарой. Л[юбовь] А[лександровна] доказывала, что въ башне надо есть и ходить начасъ, и Таня нервно и весело, какъ и тотъ разъ объ поповой дочери, расплакалась, и мы разошлись спать. Кроме того, Петя спалъ и вралъ, и я разсказывалъ, что я долженъ, несмотря на ревнивый характеръ жены, для очищенiя совести сознаться въ ужасномъ поступке съ Анночкой.5 6 рукой попалъ прямо въ ея грудь. Я вижу, какую ты сделаешь мне знакомую брезгливую мину... Ахъ, Соня, скоро ли пройдутъ эти 5 дней. Для очищенiя совести я хочу распаренную руку показать Нечаеву. Отъ Каткова и Любимова не получаю ответа и рукописи, и мне досадно, a вместе съ темъ ехать къ Каткову не хочется. Въ архиве7 почти ничего нетъ для меня полезнаго. А нынче поеду въ Чертковскую8 и Румянцовскую9 библiотеку. Очень мне гадко и скучно, особенно эти два последнiе дни. Ты говоришь, чтобъ я ездилъ. Никуда не хочется. Одна мысль: какъ бы не забыть сделать то, что нужно. Но, выбирая изъ двухъ праздностей — ухищряться разговаривать объ умномъ или жантильномъ, или шляться по Кремлевскимъ комнатамъ, безъ дела, все лучше последнее, особенно, когда нетъ Алек[сандра] Мих[айловича], к[отор]ый, я тебе разскажу почему, сталъ мне такъ гадокъ, что я его видеть не могу равнодушно, и умышленно обошелся съ нимъ такъ холодно подъ конецъ, что онъ не заедетъ къ намъ. Онъ уехалъ вчера, въ 5 часовъ. Все черныя вашей семьи мне милы и симпатичны. Л[юбовь] А[лександровна] ужасно похожа на тебя. Она на дняхъ делала колпакъ для лампы, точно какъ ты, — примешься за работу и ужъ тебя не оторвешь. Даже нехорошiя черты у васъ одинаковы. Я слушаю иногда, какъ она съ уверенностью начинаетъ говорить то, чего не знаетъ, и утверждать положительно и преувеличивать, и узнаю тебя. Но ты мне всячески хороша. Я пишу въ кабинете, и передо мной твои портреты въ 4-хъ возрастахъ. Голубчикъ мой, Соня. Какая ты умница во всемъ томъ, о чемъ ты захочешь подумать. Отъ этаго то я и говорю, что у тебя равнодушiе къ умственнымъ интересамъ, а нетолько не ограниченность, а умъ, и большой умъ. И это у всехъ васъ, мне особенно симпатичныхъ, черныхъ берсахъ. Есть Берсы черные — Л[юбовь] Ал[ександровна], ты, Таня; и белые — остальные. У черных умъ спитъ, — они могутъ, но не хотятъ, и отъ этого у нихъ уверенность, иногда некстати, и тактъ. А спитъ у нихъ умъ оттого, что они10 11 У белыхъ же Берсовъ участiе большое къ умственнымъ интересамъ, но умъ слабый и мелкой. Саша пестрый, полубелый. Славочка на тебя похожъ, и я его люблю. Воспитанье его съ угощенiемъ и баловствомъ мне кое въ чемъ не нравится, но онъ верно будетъ славный малый. Одинъ Степа, я боюсь, еще доставитъ всемъ намъ много горя. Онъ и самъ дуренъ отчего-то, а воспитанье его еще хуже его. Вчера, по случаю пренiя о гувернере, въ к[отор]омъ принимали участiе Таня, Петя и Володя, нападая на Гувернера, Л[юбовь] А[лександровна] решила отдать всехъ, кроме Пети, въ заведенiя. И я говорю: прекрасно, по крайней мере ваша совесть покойна будетъ. А правда, что отца нетъ. Я говорю: коли я умру, одно завещанье оставлю Соне, чтобы она Сережу отдала въ казенное заведенье. А я такъ и не сказалъ, за что ты умница. Ты, какъ хорошая жена, думаешь о муже, какъ о себе, и я помню, какъ ты мне сказала, что мое все военное12 и историческое, о к[отор]омъ я такъ стараюсь, выйдетъ плохо, а хорошо будетъ другое — семейное, характеры, психологическое. Это такъ правда, какъ нельзя больше. И я помню, какъ ты мне сказала это, и всю тебя такъ помню. И, какъ Тане, мне хочется закричать: мама, я хочу въ Ясную, я хочу Соню. Началъ писать тебе не въ духе, а кончаю совсемъ другимъ человекомъ. Душа моя милая. Только ты меня люби, какъ я тебя, и все мне ни почемъ, и все прекрасно. Прощай, пора идти по деламъ.

Примечания

Печатается по автографу, хранящемуся в АТБ. Письмо впервые опубликовано по копии, сделанной С. А. Толстой, в ПЖ, стр. 34—37. Датируется седьмым декабря на основании содержания письма, в котором речь идет о посещении накануне оперы «Жизнь за царя», шедшей 6 декабря. В ПЖ датировано 8 декабря.

«Половину письма напишу теперь, пораньше, потому что вечером нынче дела много. И ванна, и переноска. Хочу нынче вечером переходить вниз опять, потому что уже сейчас будет готово, а здесь детям холодно. Какой пол вышел чудесный, просто прелесть. Другую половину письма напишу тебе по получении письма. Уж нынче я надеюсь непременно получить известие о тебе, мой милый Лева, а то уж слишком было бы грустно. Сегодня я опять совсем здорова, и зуб прошел совершенно, только всё немного охрипла. Сережа всё еще плох. Слабит его не часто, но совершенно как вода, и очень бело. Ясно, что молоко, которое он сосет, проходит насквозь не перевариваясь. Что всего хуже, что мальчику 2-й год, и в нем просто ни кровинки, и ручки постоянно холодные. Нынешний раз я не так отчаяваюсь, как бывало, потому что он довольно весел, играет, кушает и спит порядочно. Пишу всё подробно тебе, милый друг мой Лева, потому что это меня очень занимает, и ещё для того, чтоб уж ты ни о чем не беспокоился, а знал бы всю истинную правду». (ПСТ, стр. 38.)

1 Мэри Елизабет Брэддон (р. 1837), английская писательница. Толстой читал одну из двух следующих книг Брэддон: «Lady Audley’s secret» («Тайна леди Аудлей») или «John Marchmont’s legacy» («Наследство Джона Марчмонта»); это явствует из того, что доныне в яснополянской библиотеке имеются эти две книги в изданиях 1862 и 1864 гг.

2 Екатерина Егоровна «Безе, немецкая учительница мальчиков Берс» (н. п. С. А.).

3 Романс.

4 Опера Глинки, шедшая в Большом театре 6 декабря 1864 г. с исполнителями: Демидовым (Иван Сусанин), Анненской (Актонида), Владиславлевым (Собинин), Рехт (Ваня).

5 «Престарелая горничная сестер» (п. С. А.).

6 Зачеркнуто: трону

7 Архив Дворцового ведомства.

8 Александр Дмитриевич Чертков (1789—1858), археолог и нумизмат, владел библиотекой (до двадцати двух тысяч томов книг и рукописей). Эта, так называемая, Чертковская библиотека или музеум находился в доме Черткова на Мясницкой, где позднее был книжный магазин Салаева (д. № 5). Впоследствии библиотека была помещена при Румянцевском музее, а затем влилась в собрание Исторического музея в Москве.

9 —1826), пожертвовавшим свои собрания книг, рукописей, монет, минералов и драгоценностей в общественное пользование. С 1831 г. по 1861 г. музей был в Петербурге. В Москве помещен в Ваганьковском переулке; ныне Всесоюзная библиотека СССР имени В. И. Ленина (ул. Маркса и Энгельса).

10 Зачеркнуто: умеютъ

11 «Моя мать вышла замуж шестнадцати лет, выросла в деревне с мачехой и гувернанткой Мими» (п. С. А.).

12 В романе «1805 год».