42.
1865 г. Июля 27? Орел.
Бумажку я захватилъ отъ Новосильцевыхъ.1 —
Пишу еще несколько словъ изъ Орла, откуда я сейчасъ еду. Прiеду я въ Шаблыкино,2 должно быть, за полночь и предполагаю, что придется переночевать на постояломъ дворе. Здоровье мое ни то, ни се, хотя одно ухо пренепрiятно заложило.3 Езда скучна, но время, проведенное у Новосильцевыхъ, было очень прiятно — интересно. —
Ботинки сейчасъ иду покупать, но едва ли успею отправить. Да ежели и отправить, то едва ли они прiедутъ раньше меня. Мне все больше и больше становится скучно и грустно, и страшно. — Киреевскаго я, вероятно, не застану и 28 проведу въ погоне за нимъ.
Стало быть, ежели придется поохотиться 29, 30 и 31, я буду совершенно удовлетворенъ и могъ бы прiехать 2-го; но это только предположенiя.
Вышло же, что вместо того, чтобы прiехать утромъ нынче, я прiеду утромъ завтра.4 Во всякомъ случае 5 я буду дома, a надеюсь и желаю, что раньше.
Никогда мы передъ разлукой не были такъ равнодушны, какъ этотъ разъ, и потому мне все объ тебе щемитъ.5 Прощай, душенька. Пиши все дневникомъ поподробнее, хоть по прiезде прочту.
Л. Толстой.
На четвертой странице:
Примечания
Печатается по автографу, хранящемуся в АТБ. Впервые опубликовано по копии, сделанной С. А. Толстой, в ПЖ, стр. 44. Датируется на основании следующего письма, в котором Толстой пишет: «Я приехал утром 28, потому что переночевал на дороге»; в настоящем же письме Толстой пишет о предстоящей ночевке на постоялом дворе. Отсюда датировка 27 июля. Почтовый штемпель: «Орел. 28 июль».
1 В левом углу первой страницы почтового листа штемпель «Воин».
2 Имение Н. В. Киреевского Карачевского уезда, Орловской губернии.
3 «Ради бога береги свое здоровье. У меня из головы не выходит твой шум в ухе и твоя боль в желудке».
4 В письме от 24 июля Толстой писал А. Е. Берсу: «К 25 июля меня звал к себе Киреевский в отъезд, но нездоровье (у меня после вод 2 недели расстройство желудка) задержало меня, и я завтра отвезу всех к Машеньке и попаду к Киреевскому не раньше 27».
5 «с чего ты взял, что мы были равнодушны друг к другу перед разлукой. Я не была равнодушна; мне было грустно, что ты едешь, и, главное, едешь больной. А твое равнодушие я считала за желчное, нездоровое расположение, в котором ничто не мило и ничто не трогает». (ПСТ, стр. 58.)
В ответном письме от 29 июля С. А. Толстая писала: «Никак не ожидала я себе такого счастия, милый мой Левочка, что ты пришлешь мне еще письмо. Только нынче встала, Душка подает мне маленькое письмецо. Я удивилась, от кого бы это? И вдруг опять от тебя..... До купанья всё списывала [роман «1805 год»], но дело идет тихо. Начну списывать, — то дети помешают, то мухи кусали ужасно; а то станет интересно, и я читаю дальше и начинаю думать и судить сама себе о всех лицах и действиях твоего романа. Мне очень Долохов нравится. Но я чувствую себя всё-таки действительно пошлой, читающей публикой».