• Наши партнеры:
    Rusmassage.net - Вам не хватает дамской ласки и, в частности, чувствительных касаний? Только лучшие массажистки с радостью выполнят вам хороший массаж в любое время дня.
    питомник мальтипу
    Для диагностики и лечения эндоскопия для собаки в Санкт-Петербурге.
  • Война и мир
    Том 2. Часть четвертая. Глава ІХ

    ІХ.

    Пришли Святки, и кроме парадной обедни, кроме торжественных и скучных поздравлений соседей и дворовых, кроме надетых на всех новых платьев, не было ничего особенного, ознаменовывающего святки, а в безветренном 20-ти градусном морозе, в ярком ослепляющем солнце днем и в звездном зимнем свете ночью, чувствовалась потребность какого-нибудь ознаменования этого времени.

    На третий день праздника после обеда все домашние разошлись по своим комнатам. Было самое скучное время дня. Николай, ездивший утром к соседям, заснул в диванной. Старый граф отдыхал в своем кабинете. В гостиной за круглым столом сидела Соня, срисовывая узор. Графиня раскладывала карты. Настасья Ивановна-шут с печальным лицом сидел у окна с двумя старушками. Наташа вошла в комнату, подошла к Соне, посмотрела, чтó она делает, потом подошла к матери и молча остановилась.

    — Что ты ходишь, как бесприютная? — сказала ей мать. — Чтó тебе надо?

    Его его надо, — сказала Наташа, блестя глазами и не улыбаясь. — Графиня подняла голову и пристально посмотрела на дочь.

    — Не смотрите на меня, мама, не смотрите, я сейчас заплачу.

    — Садись, посиди со мной, — сказала графиня.

    — Мама, мне его — Голос ее оборвался, слезы брызнули из глаз, и она, чтобы скрыть их, быстро повернулась и вышла из комнаты. Она вышла в диванную, постояла, подумала и пошла в девичью. Там старая горничная ворчала на молодую девушку, запыхавшуюся, с холода прибежавшую с дворни.

    — Будет играть-то, — говорила старуха, на всё время есть.

    — Пусти ее, Кондратьевна, — сказала Наташа. — Иди, Мавруша, иди.

    И отпустив Маврушу, Наташа через залу пошла в переднюю. Старик и два молодые лакея играли в карты. Они прервали игру и встали при входе барышни. «Чтó бы мне с ними сделать?» — подумала Наташа.

    — Да, Никита, сходи пожалуста... «куда бы мне его послать?» — Да, сходи на дворню и принеси пожалуста петуха; да, а ты, Миша, принеси овса.

    — Немного овса прикажете? — весело и охотно сказал Миша.

    — Иди, иди скорее, — подтвердил старик.

    — Федор, а ты мелу мне достань.

    Проходя мимо буфета, она велела подавать самовар, хотя это было вовсе не время.

    Буфетчик Фока был самый сердитый человек из всего дома. Наташа над ним любила пробовать свою власть. Он не поверил ей и пошел спросить, правда ли?

    — Уж эта барышня! — сказал Фока, притворно хмурясь на Наташу.

    Никто в доме не рассылал столько людей и не давал им столько работы, как Наташа. Она не могла равнодушно видеть людей, чтобы не послать их куда-нибудь. Она как будто пробовала, не рассердится ли, не надуется ли на нее кто из них, но ничьих приказаний люди не любили так исполнять, как Наташиных. «Чтó бы мне сделать? Куда бы мне пойти?» думала Наташа, медленно идя по коридору.

    — Настасья Ивановна, чтó от меня родится? — спросила она шута, который в своей куцавейке шел навстречу ей.

    — От тебя блохи, стрекозы, кузнецы, — отвечал шут.

    «Боже мой, Боже мой, всё одно и то же. Ах, куда бы мне деваться? Чтó бы мне с собой сделать?» И она быстро, застучав ногами, побежала по лестнице к Фогелю, который с женой жил в верхнем этаже. У Фогеля сидели две гувернантки, на столе стояли тарелки с изюмом, грецкими и миндальными орехами. Гувернантки разговаривали о том, где дешевле жить, в Москве или в Одессе. Наташа присела, послушала их разговор с серьезным задумчивым лицом и встала.

    — Остров Мадагаскар, — проговорила она. — Ма-да-гас-кар, — повторила она отчетливо каждый слог и не отвечая на вопросы m-me Schoss о том, чтó она говорит, вышла из комнаты.

    Петя, брат ее, был тоже наверху: он с своим дядькой устраивал фейерверк, который намеревался пустить ночью.

    — Петя! Петька! — закричала она ему, — вези меня вниз. — Петя подбежал к ней и подставил спину. Она вскочила на него, обхватив его шею руками и он подпрыгивая побежал с ней. — Нет, не надо — остров Мадагаскар, — проговорила она и, соскочив с него, пошла вниз.

    выделывая фразу, которую она запомнила из одной оперы, слышанной в Петербурге вместе с князем Андреем. Для посторонних слушателей у ней на гитаре выходило что-то, не имевшее никакого смысла, но в ее воображении из-за этих звуков воскресал целый ряд воспоминаний. Она сидела за шкапчиком, устремив глаза на полосу света, падавшую из буфетной двери, слушала себя и вспоминала. Она находилась в состоянии воспоминания.

    Соня прошла в буфет с рюмкой через залу. Наташа взглянула на нее, на щель в буфетной двери и ей показалось, что она вспоминает то, что из буфетной двери в щель падал свет и что Соня прошла с рюмкой. «Да и это было точь в точь также», подумала Наташа.

    — Соня, чтó это? — крикнула Наташа, перебирая пальцами на толстой струне.

    — Ах, ты тут! — вздрогнув, сказала Соня, подошла и прислушалась. — Не знаю. Буря? — сказала она робко, боясь ошибиться.

    «Ну, вот точно так же она вздрогнула, точно так же подошла и робко улыбнулась тогда, когда это уж было», подумала Наташа, «и точно так же... я подумала, что в ней чего-то недостает».

    — Нет, это хор из Водоноса, слышишь? — И Наташа допела мотив хора, чтобы дать его понять Соне.

    — Ты куда ходила? — спросила Наташа.

    — Воду в рюмке переменить. Я сейчас дорисую узор.

    — Ты всегда занята, а я вот не умею, — сказала Наташа. — А Николинька где?

    — Спит, кажется.

    — Соня, ты поди разбуди его, — сказала Наташа. — Скажи, что я его зову петь. — Она посидела, подумала о том, чтò это значит, чтò всё это было и, не разрешив этого вопроса и нисколько не сожалея о том, опять в воображении своем перенеслась к тому времени, когда она была с ним вместе, и он влюбленными глазами смотрел на нее.

    «Ах, поскорее бы он приехал. Я так боюсь, что этого не будет! А главное: я стареюсь, вот чтò! Уже не будет того, чтò теперь есть во мне. А может быть, он нынче приедет, сейчас приедет. Может быть приехал и сидит там в гостиной. Может быть, он вчера еще приехал и я забыла». Она встала, положила гитару и пошла в гостиную. Все домашние, учителя, гувернантки и гости сидели уж за чайным столом. Люди стояли вокруг стола, — а князя Андрея не было, и была всё прежняя жизнь.

    — А, вот она, — сказал Илья Андреич, увидав вошедшую Наташу. — Ну, садись ко мне. — Но Наташа остановилась подле матери, оглядываясь кругом, как будто она искала чего-то.

    — Мама! — проговорила она. — Дайте мне его, дайте, мама, скорее, скорее, — и опять она с трудом удержала рыдания.

    Она присела к столу и послушала разговоры старших и Николая, который тоже пришел к столу. «Боже мой, Боже мой, те же лица, те же разговоры, так же папа держит чашку и дует точно так же!» думала Наташа, с ужасом чувствуя отвращение, подымавшееся в ней против всех домашних за то, что они были всё те же.