ГЛАВА I
Школа в Ясной Поляне.
Говорят, что, между прочим Л. Н. Толстой собирается написать еще новую книгу о воспитании. Будем надеяться, что ему будет возможно написать ее, так как это один из предметов, которыми он особенно интересовался за последние сорок лет.
В качестве учителя своей родной деревни, еще в 1861 году он впервые высказал в зачаточной форме многие из своих теперешних мыслей о государстве, обществе и народе.
Освобождение крестьян только что свершилось, и Толстой занялся воспитанием крестьянских детей с целью подготовить их к тому, чтобы во всей полноте воспользоваться полученной свободой. Он устроил школу с тремя или четырьмя учителями, кроме его самого. Учеников было всего около сорока человек, в том числе около пяти девочек.
Неудовлетворенный только этой педагогической формой деятельности, Толстой стал издавать журнал, посвященный вопросам воспитания, в котором он помещал отчеты о своих опытах для людей, занявшихся таким же делом в других частях России. Статьи этого журнала предназначались для удовлетворены известной временной потребности и не должны были представлять из себя прочного вклада в литературу, но Толстой обладает такой способностью отдаваться весь делу и вкладывать в него весь гений, что его журнальные статьи привлекли к себе всеобщее внимание. Я имею, например, в моей библиотеки четыре французских книги, вышедших почти тридцать лет спустя после прекращения журнала и составленные по большей части из статей, взятых оттуда. ("L'ecole de Yasnaya Poliana"; "Le Progres de l' Instruction publique en Russie"; "La Liberte dans l' Ecole"; "Pour les Enfants")
Школа помещалась в двухэтажном каменном доме. Маленький колокол висевший на крыльце, звонил каждое утро в восемь часов, и через полчаса появлялись дети. "Никогда никому не делали выговоров за опаздывание и никогда никто не опаздывал. С собой никто ничего не несет - ни книг ни тетрадок. Уроков на дом не задают. Никакого урока, ничего, сделанного вчера, ученик не обязан помнить нынче. Его не мучает мысль о предстоящем уроке. Он несет только себя, свою восприимчивую натуру и уверенность в том, что в школе нынче будет весело так же, как вчера. Он не думает о классе до тех пор, пока класс не начался". Не делалось никаких попыток установить порядок, так как дети должны учиться сами сохранять его.
Вот одна сцена по рассказу самого Толстого. "Учитель приходит в комнату, а на полу лежат и пищать ребята, кричащие: "мала куча!" или "задавили ребята!" или "будет! брось виски-то !" и т. д. "Петр Михайлович! - кричит снизу кучи голос входящему учителю, - вели им бросить". "Здравствуй, Петр Михайлович!" кричат другие, продолжая свою возню.
Учитель берет книжки, раздает тем, которые с ним пошли к шкафу; из кучи на полу - верхние, лежа, требуют книжку. Куча понемногу уменьшается. Как только большинство взяло книжки, всю остальные уже бегут к шкафу и кричат: и мне и мне!.. Если останутся еще какие-нибудь два разгоряченные борьбой, продолжающие валяться на полу, то сидящие с книгами кричат на них: "Что вы тут замешались ? - ничего не слышно. Будет!.."
Порядок полный: никто не шепчется, не щиплется, не смеется.
Часы уроков очень неправильны. "Иногда увлечется учитель и ученики, и вместо одного часа класс продолжается три часа. Бывает, что ученики сами кричать: "нет - еще, еще".
Дети всегда имели право не ходить в школу и даже, приходя в школу, не слушать учителя.
"По моему мнению - говорит Толстой - внешний беспорядок этот полезен и незаменим, как он ни кажется странным и неудобным для учителя...
"Во-первых, беспорядок этот, или свободный порядок, страшен нам только потому, что мы привыкли к совсем другому, в котором сами воспитаны. Во-вторых, в этом, как и во многих подобных случаях, насилие употребляется только вследствие поспешности и недостатка уважения к человеческой природе. Нам кажется, беспорядок растет, делается все больше и больше, и нет ему пределов,--кажется что нет другого средства прекратить его, как употребить силу, а стоило только немного подождать, и беспорядок (или оживление) сам естественно улегся бы и улегся бы в порядок гораздо лучший и прочнейший, чем тот, который мы выдумаем".
опыту.