Кузнецова М. К.: 12 лет в доме Графа Л. Н. Толстого

12 лет в доме Графа Л. Н. Толстого

Мне было 18 лет, когда я поступила в дом графа Льва Николаевича Толстого. Это было зимой, в декабре месяце. Рекомендовала меня туда одна моя знакомая женщина домовой портнихой к его дочерям: Татьяне Львовне1 и Марии Львовне2. А так как они останавливались всегда на Киевской улице в доме Ивановых3 На одной было надето длинное темно-синее пальто с барашковым воротником, в высокой барашковой шапке и в валенках. Другая была в черном пальто, также в высокой шапке и в валенках, на плечах был накинут башлык. Я несмело подошла к ним, поклонилась и сказала: «Меня рекомендовали к вам». Я от волнения не могла более ничего сказать. Одна из них спросила: «Вы нанимаетесь в домовые портнихи?» Я ответила: «Да». — «Вы жили где-нибудь?» Я говорю: «Жила у одних господ немного». — «Почему Вы оттуда ушли?» — «Потому что они уехали куда-то далеко, а меня моя мать не отпустила с ними». — «Какое же Вы хотите жалованье получить» — «Какое Вы положите». — «У нас жалованье 8 руб. в месяц, 1/4 ф. чаю и 1 ф. сахару. Белье Вам будет стирать прачка. Вот если хотите поступить, то приходите часа через два и с нами вместе поедете в Ясную Поляну». — Я сказала: «Хорошо, я через два часа приду». Поклонилась и хотела уходить, но барышни остановили меня и говорят: «Много вещей не берите с собой, потому что от нас часто бывают в Туле, Вам всегда могут переслать».

Иду я домой и думаю, — какие хорошие, простые барышни, хоть бы Бог дал мне им угодить, и пожить у них. Очень мне понравились барышни. А потом думаю, а что если Графиня4 или Граф очень серьезные или гордые, не примут меня, придется ехать назад. Я тогда совсем не знала о доме Толстых. Знала графа как писателя и читала его сочинения. Меня очень интересовало поступить к ним. Пришла домой я, наскоро собралась и пошла опять на Киевскую к Ивановым. Прихожу. Уже тройка лошадей, запряженная в большие сани, стояла у парадного. Немного мне пришлось подождать. Смотрю, выходят барышни: «Ну, Филипп Родионыч5, поедем». Барышни сели рядом, а я села напротив их, и мы поехали. Это было в декабре месяце, шел маленький снежок и небольшой мороз. Барышни всю дорогу меня спрашивали, не озябла ли я. Я отвечала: «Нет». — «А Вы в валенках или нет?» — Я сказала: «в калошах». — «Вы, наверно, отморозите себе ноги». — И что-то сказали между собой не по-русски, потом говорят: «А вот и Засека6, сейчас будет Косая гора»7«Господи Боже мой, как я туда приеду, если бы только эти барышни были там, мне казалось, как будто бы я уже раньше их знала и привыкла к ним. Но ведь там еще Графиня, Граф и еще кто-нибудь есть». Мне так становилось жутко, сердце мое так сильно билось, и мне так стало холодно. Но вот мы доехали до поручика, еще немного проехали, повернули направо, доехали до каменного столба. Барышни назвали его границей. «Ну вот мы почти и дома, вот сейчас проедем пришпект, Вы, наверно, очень, очень перезябли». Меня, правда, трясло, как в лихорадке. Но не от холода, а от волнения. Чем мы ближе подъезжали к дому, тем сильнее трясло меня. Зубы мои стучали, сама я вся дрожала. Но вот лошади остановились у парадного. В доме, очевидно, услыхали, отворилась дверь, кто-то вышел встретить барышень, взяли покупки, и мы вошли в переднюю. Сверху по лестнице спускался старичок с длинной седой бородой: «Вот Таня, Маша вернулись!» — «Вернулись, папа», — и поцеловались. Тут я в первый раз увидела Графа Льва Николаевича Толстого. Граф спросил: «А где почта?» А потом спросил: «А это кто с вами?» Барышни сказали что-то не по-русски и пошли все по лестнице наверх. Татьяна Львовна крикнула кому-то: «Проводите эту девушку в девичью». Какой-то мальчик проводил меня маленьким коридором через двор в девичью. Там находилась молодая девушка и пожилая женщина. Я с ними поздоровалась. Они спросили: «Вы из Тулы?» — Я сказала: «Да». И предложили мне чаю. «Вы, наверно, прозябли, а от чая вы согреетесь». За чаем они со мной разговорились. Постарше — это была экономка8, а молодая девушка — горничная9. Они стали рассказывать: «Наши господа хорошие, и если вы уживетесь, то вам будет хорошо. Но вот портнихи у нас не уживаются, вы уже будете четвертая».

Так они меня этим огорчили. «Ну, — думаю, — и мне придется скоро уйти отсюда». Потом они стали меня звать ужинать. Я отказалась. Они ушли. Я осталась одна в девичьей. Сижу и молюсь в душе: «Господи, хоть бы мне остаться у них, какие они все хорошие, добрые, внимательные».

Вдруг отворяется дверь, входят Татьяна Львовна, Мария Львовна и с ними графиня София Андреевна. Я сразу испугалась, но потом ободрилась, встала, поклонилась графине. Она спросила: «А где же Дунечка8 9?» Я сказала: «Ушли ужинать» — «Идите и вы». Я поблагодарила и сказала: «Я сейчас пила чай и есть мне не хочется». Татьяна Львовна говорит: «Завтра мы с вами займемся. Мне нужно будет сшить платье для сцены, у нас на Рождество будет спектакль».

Графиня София Андреевна говорит: «Мне тоже нужно переделать платье к Рождеству». Что-то хотела сказать Мария Львовна, но в это время дверь немного отворилась и показалась голова Графа. «Спать, спать пора», — проговорил Граф и пошел по узенькой винтом лестнице наверх. На другой день мне дали работы. Я стала шить. Работа моя понравилась барышням и Графине. И так я осталась у них жить. Я молилась и благодарила Бога, что Бог мне послал такую хорошую должность у таких хороших добрых Господ, как в доме графа Льва Николаевича Толстого. Я чувствовала себя совершенно счастливой. Каждое слово Льва Николаевича и барышень осталось и до сих пор в моей памяти. Прожила я у них два года в Ясной Поляне. Графиня София Андреевна стала собираться на зиму в Москву, потому что нужно было учить детей.

***

А в этот год был неурожай во многих губерниях, в Самарской, Воронежской, Тульской и еще в прочих губерниях. Некоторые знакомые Графа, которые были в голодных местах, привозили оттуда хлеб, давали и нам кушать его. Это был не хлеб, а черная земля, которая хрустела на зубах. И бедные голодающие крестьяне должны были его есть. Так объяснила нам Татьяна Львовна. «И вот папа, я и Маша хотим ехать туда, помочь этим бедным. Лев Львович10 тоже едет в Самарскую губернию. Мама очень беспокоится, что мы разъедемся по разным местам. Но папа так много присылают пожертвований, мы непременно должны ехать».

«Мы и тебя, наверно, возьмем с собой. Ты согласишься с нами ехать? Тебе там будет много дела, ты там будешь одна и гораздо будет труднее». Я отвечала, что я согласна на всякий труд, только бы ехать с ними. И так мы проводили графиню Софию Андреевну с детьми в Москву, а Лев Николаевич с дочерьми остался в Ясной Поляне. Мы недолго жили в Ясной Поляне и тоже стали собираться в голодающую местность. Местность эта была в 100 верстах от Тулы. 60 верст нужно был ехать на машине, а 40 верст на лошадях. Мы начали укладываться. Граф сам носил свои вещи из своего кабинета, а мы укладывали их в чемоданы. Но вот, наконец, уложились, послали запрягать лошадей. Погода стояла хорошая, теплая, но это было в конце октября. Мы ехали из Ясной Поляны на лошадях до Тулы. Приезжаем на Рижский вокзал. Наш поезд, с которым мы должны ехать, стоит уже у платформы. Все засуетились, все заспешили, вещей с нами было много. Лев Николаевич говорил: «Скорей, мы наверно опоздаем».

11 пошли садиться в вагон, я осталась с Татьяной Львовной ждать билеты и сдавать вещи. Едва успели сдать вещи, сели в вагон и поезд тронулся. Мы поехали. Ехали мы в третьем классе. Народу было мало и сидеть было просторно. Лев Николаевич спросил: «Всё успели сдать?» Я сказала: «Всё». Лев Николаевич достал газету, начал читать. Барышни тоже, кто читал книгу, кто газету. Но вот Лев Николаевич положил газету и спросил: «Да, а взяли ту керосинку, которую купила София Андреевна для меня, на чем кофе варить? Вот это хорошо». И он опять взялся за газету. И так мы незаметно как доехали до станции Клекотки12, где нам нужно было слезать и ехать еще 40 верст на лошадях. Было 7 часов, когда мы слезли с поезда. Шел маленький дождь. Хоть лошади были высланы, но Лев Николаевич отказался ехать ночью, и мы остались ночевать на постоялом дворе. Подъезжаем к постоялому двору. Нас встретил пожилой мужчина лет 50. Он низко раскланялся с Графом и барышнями, попросил их в залу. Тут уже готов был самовар. Лев Николаевич куда-то вышел, но скоро вернулся и говорит: «Я сказал кучеру, что мы завтра часов в 8 выедем, да так мне, пожалуйста, сварите кофе».

Я стала разбирать вещи и готовить все для кофе. Мария Львовна начала варить кофе. Входит Граф: «Ну как, готов?» — «Сейчас, папа». — «Я буду находиться рядом в комнате и кофе туда мне. А рукописи мои далеко?» Я с Татьяной Львовной скорее стала разбирать чемодан и искать рукописи. Рукописи были достаты, и Мария Львовна понесла кофе и рукописи в комнату Льва Николаевича. Мы все стали пить чай и после чаю скоро улеглись спать. Татьяна Львовна легла на диване, Мария Львовна, Вера Александровна и я попросту легли на полу. Утром мы рано встали. Я опять уложила все вещи в чемоданы. И напившись чаю, мы поехали туда, где ожидали Льва Николаевича голодающие. Эта местность называлась сельцо Бегичевка Тульской Губер<нии>. Скопинского уезда. Когда мы выехали из Клекоток, изредка попадались деревушки. Доехали до имения Самарина13 до реки Дона, и нам первый показался хутор помещиков Раевских14. Мы спустились к мосту, тихо проехали по мосту, поднялись опять в гору. Тут уже показалось нам сельцо Бегичевка с большим деревянным господским домом. Это и было имение Раевских. Подъезжаем к дому. На крыльце стоит деревенская женщина и низко кланяется. Граф говорит: «Посмотрите, как эта женщина низко кланяется». Мы тоже все ей кланялись. Граф вышел из коляски, спросил у этой женщины: «А Раевских здесь никого нет?» — «Нету. Намесь был барин, дня два тому, как уехал».

Граф сказал: «Ах, как это жалко, мы его не застали».

Мы взошли в дом. Подбегает к нам старый старичок, берет у нас вещи из рук, суетится. Граф с ним поздоровался за руку. Это был повар помещиков Раевских. Очевидно, он давно знал Графа и барышень. Не успели и отдохнуть, как уже крестьяне один за другим потянулись к крыльцу, несмотря на то что Лев Николаевич устал с дороги, проехавши 40 верст на лошадях. Он вышел на крыльцо и долго говорил с мужиками. Все жаловались, хлеба совсем нет, топить нечем, скотине корма нету. Лев Николаевич все им обещал и говорит: «Я сам к вам приду, всех спищу, а теперь пока идите». Он затворил дверь и взошел в столовую, где был подан обед: суп картофельный с грибами, да рис разварной с грибным соусом. Вот все, что было подано за обедом. После обеда Лев Николаевич лег отдохнуть, а дочери его пошли пройтись по деревне. Я осталась приготовлять им всё в комнатах. Когда Граф встал, взошел ко мне в комнату, спросил: «А где же барышни?» Я сказала: «Они ушли на деревню». Лев Николаевич сейчас же оделся и пошел вслед за ними. Они очень долго проходили и пришли уже совсем темно. Все они уселись в столовой за столом, начали разбирать списки. Позвали управляющего. Все расспрашивали, где что можно купить, в каком дворе лучше устроить столовую. В этом сельце назначено было 2 столовых. На другой день еще больше стали приходить крестьяне и Льва Николаевича просили о помощи. Он говорил: «Да я сейчас же еду в вашу деревню и сделаю там все списки». Вернувшись с крыльца, он сказал: «Таня, так вот мы с тобой поедем в эти три деревни, а Маша с Верой поедут в ближние деревни».

Так они ездили целыми днями без обеда и возвращались только к вечеру измученные, усталые, а иногда все промокшие от дождя или снега. И всё терпели, работали, трудились для бедного голодающего народа. Но вот началась зима. Пошли морозы, бури, метели. Но Лев Николаевич, не разбирая погоды, с утра до ночи ездил по деревням. Много стало приезжать знакомых к Льву Николаевичу и помогать в этом деле. Приехал Павел Иванович Бирюков1516. Но он только приехал посмотреть, как ведется дело, какие порядки, потому что у него в Воронежской губернии тоже был голод, и недолго оставался, уехал в свое имение. Но вот в одно время Лев Николаевич поехал в дальнюю деревню. С утра погода была очень хорошая, но к вечеру разыгралась такая буря, что, можно сказать, буран в степи. Барышни успели вернуться домой за погоду, но Льва Николаевича не было, он не успел вернуться за погоду. Мы все так были перепуганы. Татьяна Львовна и Мария Львовна так были бледны, как полотно. Ходили из комнаты в комнату и спрашивали друг друга: «А где же теперь папа?» Но Льва Николаевича все не было и не было. Но вот барышни позвали управляющего и стали советоваться, где Лев Николаевич может остаться ночевать. Управляющий стал пересчитывать деревни, через какие он должен проехать. «Здесь деревни частые, вы напрасно беспокоитесь, наверно где-нибудь в деревне остались ночевать. А если же все-таки очень беспокоитесь, то можно нанять мужиков и послать разыскивать по той дороге, куда он поехал, заезжать в каждую деревню, спрашивать».

Татьяна Львовна говорит: «А кто же согласится ехать в такую метель?» — «Многие согласятся. Наши мужики привычны к метелям и хорошо знают дорогу». — «Так, пожалуйста, найдите таких мужичков, запрягите лошадей и пошлите, если они согласятся».

Управляющий ушел, но скоро вернулся и сказал, что нашел пять человек, они уже уехали. Барышни удивились: неужели поехали? И опять стали ждать и Графа, и мужиков. Боже мой, какой это был мучительный вечер! Я подала самовар по обыкновению к 9 часам, но за чай никто не садился. Барышни то и дело входили в мою комнату и спрашивали: «Но как буря, не стихает?» — «Нет, еще ничего не стихает». Так проходит час, два. И вот уже 12 часов ночи, а мы все сидим. Тишина. Никто ни слова. Как будто все замерло. Вдруг я слышу, кто-то идет по сеням. Господи, хоть бы кто с радостною вестью. Я взяла лампу, вхожу, гляжу: управляющий с мужиками. Барышни бегут навстречу к ним: «Ну што, как Граф?» — «Остался ночевать в деревне еще засветло, как только начиналась метель». — «Ну, слава Богу, а мы-то как испугались».

Татьяна Львовна пошла к себе в комнату, принесла сколько-то денег, заплатила мужикам, которые благодарили ее. «Мы вас должны благодарить, что вы поехали в такую погоду. Мы очень боялись за папа и за вас». Когда мужики ушли, барышни вернулись в столовую и сели пить чай. И так вся эта ночь прошла тревожно. Но вот на утро приезжает Граф. Татьяна Львовна и Мария Львовна очень обрадовались, стали расспрашивать, как и где ночевал. Граф говорил, что очень хорошо. «Спал прекрасно и сейчас чувствую себя очень хорошо. Да напрасно, напрасно посылали за мной, как же это можно посылать людей в такую погоду?». Татьяна Львовна говорит: «Сегодня надо будет посылать на станцию в Клекотки. Туда что-то много пришло муки, пшено, еще какое-то пожертвование». Много было пожертвований Льву Николаевичу на голодающих не только из России, но даже из других земель жертвовали деньгами и разными продуктами, и ситцем, и рубашками, полушубками и лаптями. И все это Лев Николаевич со своими дочерьми раздавал собственноручно. Никто никогда из крестьян не обижался, кого бы они заделили или обошли, все были довольны. К концу зимы насчитывалось около 60-ти столовых. Многие знакомые Льва Николаевича, которые приехали помогать, разместились жить по деревням, и вели там дело: смотрели за порядками в столовых, кормили хорошо, варили щи или борщ, пшенную кашу и иногда гречневую, хлеб хороший пекли без всякой примеси. Из каждой семьи ходили по-двое или по-трое, а остальным выдавали на дом. Также давали дрова, муку, свеклу и пшено. У кого была скотина, давали корму. Грудным детям давали молоко. Мне приходилось говорить с деревенскими бабами. Они мне рассказывали, что эту зиму они живут, как в самые хорошие урожайные годы. С тех пор, как приехал Граф, они совсем ожили. А то топили картофельными ботвами да крыши раскрывали. Вот какое горе видели вначале. «Теперь, слава Богу, благодарим Графа. Мы слышали, что Граф скоро уедет?» — «Да, мы уже собираемся. Как вот приедут ваши господа Раевские, так мы уедем».

ко мне в комнату Татьяна Львовна и говорит: «Я должна тебе объяснить, что мы завтра начнем укладываться». На этих словах входит Лев Николаевич и говорит: «Об чем это вы здесь говорите?» — «Я вот ей говорю, завтра мы начнем укладываться». — «Да, да, непременно начнем. Я думаю, вы больше всех рады ехать в Ясную Поляну, вам тоже дел было немало».

Я отвечала, хотя дел было и много, но мне было совсем легко, потому что у нас все было так просто, никто ничего не взыскивал. Граф говорит: «Да, да, это всегда лучше бывает».

И Лев Николаевич ушел в свою комнату.

***

Ну вот мы приехали в Ясную Поляну. Опять все пошло по-старому. Я взялась опять за свою работу. Я шила на барышень и на Графиню, и на Графа Льва Николаевича. Шила для него блузы, халаты и летнее пальто. Помню, раз как-то мы с Графиней Софией Андреевной скроили Графу халат очень длинный и широкий. Я сметала его и принесла наверх в залу мерить. Надели на Графа. Халат был так широк и длинен, что Лев Николаевич очень смеялся, расхаживая по залу, и говорил: «Теперь вы мне пришейте длинные, широкие рукава, и я буду поп».

Мы тоже все смеялись, как это мы ошиблись: кроили по выкройке и так много припустили, точно делали на рост. Пришлось опять перекраивать и обрезать. Но вот халат был готов. Лев Николаевич надел его и очень был доволен и сказал: «Теперь как раз по мне, очень хорошо».

«Я завтра иду на покос.

Ты хочешь с нами идти? Пойдет папа, Таня и я. Пойдем и ты с нами».

«София Андреевна, пожалуй, не отпустит». — «Пойди сейчас спросись». Я побежала наверх к Графине. Вхожу в гостиную. Графиная сидит за письменным столом. Я подхожу ближе и спрашиваю: «София Андреевна, позвольте мне идти завтра с Графом и барышнями на покос». Графиня посмотрела на меня и сказала: «Вот странные люди. Идите, если хотите».

Я так была рада, что меня отпустили на покос. Наутро мы вчетвером с граблями на плечах пошли на покос. Пришли, начали сгребать сено. Мне пришлось идти за Графом. Посмотрю я на барышень и на графа. У них все так скоро и ловко идет работа, а у меня нет. Лев Николаевич говорит мне: «Вы возьмите грабли потверже в руки, а то у вас будут мозоли, и сгребайте почище, вот так».

И показал мне, как нужно сгребать сено. Но у меня все не ладилось. Потом Лев Николаевич говорит: «Идите вы вперед, а я пойду за вами. Вот теперь посмотрите: у меня совсем чисто».

Граф спешит помочь. Или заболеет кто, навестит больного и прибежит дать лекарство и все, что нужно для больного. И вот как-то раз иду я по пришпекту к пруду. Вижу, идет Граф и ведет какого-то окровавленного мужчину. Мужчина этот ведет велосипед, а Граф ведет под руку этого мужчину. Подхожу ближе. Граф спрашивает меня: «Мария Львовна дома?» Я отвечаю: «Нет, ушла». — «Так, пожалуйста, вы можете это сделать. Я провожу этого человека в павильон. Он сейчас разбился с велосипеда, посмотрите, как у него сильно течет кровь, надо ее непременно поскорей остановить. Вы пойдите вымойте ему лицо, а я сейчас принесу что-нибудь, чем можно остановить кровь». Я подала этому человеку умыться и приготовила бинт. Лев Николаевич принес кровеостанавливающей ваты. У него был очень рассечен лоб. Заложили ватой, забинтовали. И человек этот совсем оживился, очень благодарил Графа. Это оказался учитель Тульской гимназии. Граф попросил его к себе чай пить.

М. К. Кузнецова

Примечания

Кузецова Мария Кирилловна (род. в 1867 г.) — горничная и домашняя портниха в доме Толстых. Жила у них с 6 декабря 1885 года по 1897 год.

Обязанностью ее было обшивать всю семью, чинить белье старших дочерей, производить уборку их комнат, сопровождать их в разных поездках.

1 —1950) — старшая дочь Л. Н. Толстого; с 1899 г. замужем за Михаилом Сергеевичем Сухотиным.

2 Оболенская (рожд. Толстая) Мария Львовна (1871—1906) — вторая дочь Л. Н. Толстого; с 1897 г. замужем за Николаем Леонидовичем Оболенским.

3 Ивановы — тульские знакомые Толстых, у которых члены семьи Л. Н. Толстого всегда останавливались, приезжая в г. Тулу. Дом их был на Киевской улице.

4 Толстая (рожд. Берс) Софья Андреевна (1844—1919) — жена Л. Н. Толстого.

5 Егоров Филипп Родионович (1839—1895) — кучер Толстых, позднее управляющий, прослуживший у Толстых более 30 лет.

6 «Козловка», «Засека», ныне «Ясная Поляна») Тульской губ. — станция Московско-Курской железной дороги, в 3-х километрах от усадьбы «Ясная Поляна».

7 Косая гора Тульской губ. — местность километрах в шести от Ясной Поляны, по Тульскому шоссе, где находился чугунно-литейный завод.

8 Попова Евдокия Васильевна («Дунечка») (род. 1844) — экономка в доме Толстых.

9 Суворова Мария Васильевна («Маша») — яснополянская крестьянка, горничная в доме Толстых.

10 Толстой Лев Львович (1869—1945) — сын Л. Н. Толстого; в 1891 г. помогал голодающим в Самарской губ.

11 —1940-е гг.) — дочь А. М. и Т. А. Кузминских, племянница С. А. Толстой; работала с Л. Н. Толстым на голоде.

12 Клекотки — станция Сызрано-Вяземской железной дороги, ныне — Московско-Курской, в 100 км от Тулы и в 33 км проселочного пути от Бегичевки.

13 Самарин Петр Федорович, старый знакомый Толстых. Имение его Молоденки Епифанского уезда Тульской губ. находилось в 10 км от Бегичевки, на пути из Ясной Поляны.

14 —1891) и Елена Павловна (1830—1907) — старые знакомые Толстых, в доме которых в Бегичевке жил Л. Н. Толстой с дочерьми и племянницей.

15 Бирюков Павел Иванович (1860—1931) — один из ближайших друзей Л. Н. Толстого и его биограф.

16 —1936) — близкий друг Л. Н. Толстого; имение его Россоша Воронежской губернии.

Раздел сайта: