МОИ ВОСПОМИНАНИЯ
ГЛАВА I
Предания
Ясная Поляна! Кто дал тебе твое красивое имя? Кто первый облюбовал этот дивный уголок и кто первый любовно освятил его своим трудом? И когда это было?
Да, ты действительно ясная - лучезарная. Окаймленная с востока, севера и заката дремучими лесами Козловой засеки, ты целыми днями смотришься на солнце и упиваешься им.
Вот оно всходит на самом краю засеки, летом немножко левее, зимой ближе к опушке, и целый день, до вечера, бродит оно над своей излюбленной Поляной, пока не дойдет опять до другого угла засеки и не закатится.
Пусть бывали дни, когда солнца не было видно, пусть бывали туманы, грозы и бури, но в моем представлении ты останешься навсегда ясной, солнечной и даже сказочной.
И пусть этот луч солнца, который я вижу на Ясной Поляне, любовно позолотит эту книгу моих воспоминаний.
Когда-то Ясная Поляна была одним из сторожевых пунктов, охранявших Тулу от нашествия татар. Когда надвигались их конные полчища, лес "засекали", то есть рубили и клали макушками навстречу врагу. Это образовывало непроходимую чащу, через которую никакая конница пробраться не могла. На перемычках, где леса не было, выкапывали огромные рвы и насыпали валы.
Остатки такого вала еще до сих пор видны между Ясной Поляной и Тулой.
Прошли века. Татарские набеги давно уже забыты. Засека переходит во владение казны, а на Ясной Поляне вырастает деревня и усадьба князей Волконских1. При замужестве княжны Марии Николаевны Волконской Ясная Поляна переходит в род графов Толстых, и 28 августа 1828 года в Ясной Поляне рождается младший сын семьи Толстых, - Левочка - впоследствии один из величайших писателей - Лев Николаевич Толстой.
Прежде чем говорить о своих личных воспоминаниях, приведу несколько семейных преданий, собранных мною частью со слов отца, частью из других источников.
В двадцати верстах от Ясной Поляны, в селе Соло-совке, жил милейший человек, недавно умерший, Александр Павлович Офросимов. Об этом типичном "форменном русском барине" я мог бы написать целую книгу. Изредка он "по соседству" наезжал навестить Льва Николаевича, которого он глубоко уважал, но больше всего я с ним сблизился уже в зрелом возрасте, постоянно встречаясь с ним в Туле. Его, как любителя цыган, описал отец в "Живом трупе", и ему принадлежит название "Похоронная", которое он дал одной из известных разухабистых цыганских песен2. Как-то я из Тулы ехал в Ясную. Офросимов останавливает меня на лестнице гостиницы.
- Илюша, к отцу едешь?
- Да.
- Поезжай, поезжай. Да скажи ему: Лев Николаевич форменный поэт, Офросимов сказал, понимаешь, - форменный поэт.
- Хорошо, дядя Саша, скажу.
Вот этого дядю Сашу, как его звали все мои братья, я как-то спросил, как познакомился мой отец с Берсами.
- Это дружба старинная. Не с Берсами он сначала познакомился, и познакомился не твой отец, а твой дедушка, покойный Николай Ильич, с дедушкой твоей матушки, с покойным Александром Михайловичем Исленьевым. А как это было - я тебе расскажу.
- Мой покойный батюшка, Павел Александрович Офросимов, подарил твоему дедушке, Николаю Ильичу Толстому, черно-пегого выжлеца1*. Николай Ильич поехал в засеку на выводок волков. Помкнули2* по-матерому. Он, конечно, дал прямика верст на двадцать. Выжлец за ним и увязался и отбился от дому, а на другой день выжлец этот прибился к усадьбе Александра Михайловича Исленьева в Красном, под Сергиевским. Вон куда махнул! Александр Михайлович видит - собака офросимовская, и послал выжлеца с письмом в Солосовку к моему покойному отцу. Батюшка, Павел Александрович, посмотрел и пишет Александру Михайловичу: этот выжлец не мой, а подарил я его графу Николаю Ильичу. Вот с тех пор граф Николай Ильич и познакомился с Исленьевым. Через этого черно-пегого выжлеца - офросимовского.
Моего прадеда Исленьева, о котором рассказывал Офросимов, я помню. Он жил больше восьмидесяти лет, и я еще помню, как он стариком, в ермолке, ездил с папа верхом с борзыми.
О нем рассказывали, что это был необычайный карточный игрок. Он проигрывал и выигрывал целые состояния и страсть к картам сохранил до конца своей жизни.
Все его дети были незаконно прижиты им от княгини Козловской и поэтому носили вымышленную фамилию Иславиных.
Есть предание, что как-то, играя в карты с Исленьевым, князь Козловский предложил ему поставить на карту узаконение всех его детей:
- Побей карту - и все твои дети будут законными князьями Козловскими.
Александр Михайлович побил эту карту, но от узаконения своих детей благородно отказался.
О родителях отца осталось очень мало преданий. О Николае Ильиче я знаю только, что он был когда-то офицером, в 1813 или 1814 году был взят в плен французами и в Париже разговаривал лично с Наполеоном3. Он умер скоропостижно, когда моему отцу было девять лет.
О бабушке, Марии Николаевне, рожденной княжне Волконской, известно еще меньше. Она умерла, когда отцу было только два года, и он знал о ней только из рассказов своих родных.
Говорят, что она была небольшого роста, некрасива, но необычайно добра и талантлива, с большими ясными и лучистыми глазами.
Сохранилось предание, что она умела рассказывать сказки, как никто, и папа говорил, что от нее его старший брат Николай унаследовал свою талантливость4.
Ни о ком папа не говорил с такой любовью и почтением как о своей "маменьке". В нем пробуждалось какое-то особенное настроение, мягкое и нежное. В его словах слышалось такое уважение к ее памяти, что она казалась нам святой.
Самые интересные предания - это были предания о так называемом "американце" Толстом5.
Он приходился моему отцу двоюродным дядей. Многое из того, что о нем рассказывали, вероятно, несколько преувеличено, может быть, кое-что и вымышлено, но я расскажу все, что я о нем знаю, так, как слышал сам.
Когда-то он предпринял путешествие вокруг света и поехал в Америку. Плыли, конечно, на парусах. Дорогой Толстой устроил бунт против капитана корабля и был высажен на какой-то необитаемый остров. Там он прожил больше года и познакомился и сдружился с крупной обезьяной. Говорят даже, что эта обезьяна служила ему женой.
Наконец корабль вернулся, и за ним выслана была шлюпка. Обезьяна, успевшая за это время к нему привязаться, видя, что он уезжает, кинулась в воду и поплыла за лодкой. Тогда Толстой спокойно взял ружье, прицелился и застрелил свою верную подругу. Предание еще добавляет, что он ее, мертвую, вытащил из воды, взял на корабль, велел зажарить и съел.
Когда в детстве я учил историю Иловайского, меня всегда раздражало, что, рассказывая о разных мифических преданиях старины, он в конце главы добавлял: "А впрочем, все это должно отнести к области баснословных преданий". Боюсь, что и это предание баснословное. Толстой был высажен с корабля где-то на Алеутских островах, где обезьян нет. Грибоедов в "Горе от ума" упоминает о нем: "Вернулся алеутом".
по всем друзьям и знакомым занимать деньги на покупку этой рыбы.
- Да ты убей крокодила, - посоветовал ему кто-то.
Однако такого простого разрешения этого вопроса Толстой принять не мог, и, вероятно, он разорился бы на этом крокодиле окончательно, если бы крокодил в конце концов не околел сам.
Он был очень талантлив, был прекрасным музыкантом и силачом. Когда он дирижировал оркестром и приходил в пафос, он хватал огромную бронзовую канделябру и ею, как палочкой, продолжал дирижировать.
Как-то на балу подходит к нему какой-то из его приятелей, отводит его в сторону и просит его быть его секундантом в дуэли. Толстой, конечно, соглашается, и дуэль назначается в восемь часов утра следующего дня. Условлено было, что ровно в семь его приятель заедет к нему с пистолетами и они вместе поедут за город.
Так и сделали. В семь часов приятель заезжает к Толстому и к ужасу своему видит, что Толстой еще спит в кровати.
- Вставай скорей, одевайся.
- Что? Куда?
- Разве ты забыл, что в восемь часов я дерусь, а ты обещал быть моим секундантом?
- Ты дерешься? С кем?
Приятель назвал фамилию.
- С NN? Ах да, впрочем, успокойся, я его уже давно убил.
Оказалось, что Толстой ночью поехал к этому человеку, вызвал его, убил его на заре, вернулся домой и спокойно лег спать.
Дочь "американца" Толстого, Прасковья Федоровна, была замужем за московским губернатором Перфильевым. С ней мой отец был когда-то очень дружен, и брат отца Сергей Николаевич был даже в нее влюблен настолько, что он на руке своей выжег ее инициалы: французские буквы Р. Т. Вышло рискованное на французском языке созвучие. (Honni soit qui mal y pense3*.)
По странной игре случайности Прасковья Федоровна имела у себя в доме обезьянку Яшку, которую она, говорят, любила больше всего на свете. Об этом Яшке рассказывал нам папа.
Отнести ли к области преданий то, что я в детстве слышал о детстве и молодости папа и дяди Сережи? (Сергее Николаевиче Толстом).
Эти предания уже ближе по времени, и поэтому в них уже "баснословного" ничего нет.
В "Книге вопросов", которая была у сестры Тани, на вопрос: "Где вы родились?" - отец ответил: "В Ясной Поляне, на кожаном диване"6.
Этот заветный кожаный диван орехового дерева, на котором родились и мы, трое старших детей, всегда стоял и сейчас стоит в комнате отца.
Дома, в котором отец родился и провел свое детство, я, к сожалению, никогда вблизи не видал. Он стоял между двумя флигелями и был продан на снос за пять тысяч рублей ассигнациями родственником отца, Валерианом Петровичем Толстым, в то время как отец был на военной службе на Кавказе. Истории продажи старого дома я точно не знаю7.
Отец говорил об этом неохотно, и поэтому я никогда не решался подробно расспросить его, как это случилось. Говорили, что это было сделано для покрытия его карточных проигрышей. Отец сам рассказывал мне, что одно время он сильно играл в карты, помногу проигрывал и что его имущественные дела были очень запутаны.
лиственницы.
- Вот там, около самой макушки этого дерева, я и родился, - сказал он.
из двух каменных двухэтажных флигелей, который постепенно, по мере роста семьи, пристраивался.
Папа редко рассказывал о своем детстве. Иногда вспо минал он о своей бабушке, Пелагее Николаевне. Она, по-видимому, была старуха с причудами, и он, кажется, не очень ее любил. Он вспоминал, что она любила засыпать под рассказы сказок и для этого купила себе слепого сказочника. Ей это было удобно, потому что при нем, слепом, она не стеснялась раздеваться и ложиться в кровать. А сказочник, как Шехерезада, рассказывал монотонным, певучим голосом одну сказку за другой и только прислушивался к ее дыханию. Когда она засыпала, он бесшумно уходил и на другой вечер продолжал свою сказку как раз с того места, где она заснула вчера. "И взял Аладин свою волшебную лампу, и пошел он..." - и т. д. опять, пока графиня не уснет.
У мама преданий было меньше, и все ее предания были моложе.
Она была дочь дворцового врача Берса и родилась в Москве в Кремле. Ее предания скорее сводились к практическим жизненным устоям, которые она внесла в Ясную Поляну и которых держалась твердо и до конца.
Надо каждый день "заказывать" обед. Надо носить башмаки с французскими каблуками. Летом надо варить варенье и мариновать грибы. Для того чтобы моль не ела одежду, надо перекладывать ее табаком и пересыпать камфарой. Когда чьи-нибудь именины или рожденье, надо чтобы был традиционный сладкий пирог, а к чаю - крендель. Когда приезжают гости, надо к закуске подавать селедку и сыр. Когда прольется на скатерть вино, надо засыпать это место солью. К рождеству должна быть елка и т. д. Этим устоям охотно подчинялась вся семья. Тем более охотно, что вся тяжесть их ложилась главным образом на самое мама, а остальным они доставляли только приятность.
1. Имение Ясная Поляна было куплено прадедом Толстого С. Ф. Волконским в 1763 году у С. В. Поздеева. Существует предположение, что Ясная Поляна первоначально называлась "Ясенная Поляна" - из-за преобладания в местных лесах ясеневой породы деревьев.
2. А. П. Офросимов -- богатый тульский помещик, охотник и коннозаводчик, сосед и знакомый Толстых, большой любитель цыганского пения. С. А. Толстая в письме от 14 августа 1888 года к сыну Сергею Львовичу сообщала: "Вообще гостей бывает много,., были супруги Офросимовы, и Сашенька Офросимов пел цыганские песни и пляски по-цыгански, а жена его играла на фортепьяно и вторила" (ГМТ). "Живом трупе" под именем Михаила Андреевича Афремова (в черновых редакциях Афросимова). В пьесе Афремов называет "Похоронной" народную цыганскую песню о встрече цыгана с невестой - "Шэл мэ вэрсты".
3. Н. И. Толстой участвовал в Отечественной войне; в конце 1813 года на обратном пути из Петербурга в армию, куда он возил депеши от генерала Витгенштейна, в местечке Сент-Оби, он был захвачен в плен и пробыл в плену до взятия Парижа русскими войсками 19 марта 1814 года. Сведений о встрече Н. И. Толстого с Наполеоном не имеется.
4. В своих "Воспоминаниях" Л. Н. Толстой писал о своем брате: "Он был удивительный мальчик и потом удивительный человек. Тургенев говорил про него очень верно, что он не имел только тех недостатков, которые нужны для того, чтобы быть писателем. Он не имел главного, нужного для этого недостатка: у него не было тщеславия, ему совершенно неинтересно было, что о нем думают люди. Качества же писателя, которые у него были, было прежде всего тонкое художественное чутье, крайнее чувство меры, добродушный веселый юмор, необыкновенное, неистощимое воображение и правдивое, высоконравственное мировоззрение, и все это без малейшего самодовольства. Воображение у него было такое, что он мог рассказывать сказки или истории с привидениями или юмористические истории в духе m-me Radcliff без остановки и запинки целыми часами и с такой уверенностью в действительность рассказываемого, что забывалось, что это выдумка" (Л. Н. Толстой, т. 34, стр. 386).
Н. Н. Толстой обладал литературным дарованием. Его очерк "Охота на Кавказе", напечатанный в журнале "Современник" (1857, N 2), вызвал восторженные отзывы Тургенева, Панаева и Некрасова.
5. В своих "Воспоминаниях" Толстой рассказывает, что он видел Толстого-"американца" в Ясной Поляне еще при жизни отца: "Помню его прекрасное лицо; бронзовое, бритое, с густыми белыми бакенбардами до углов рта, и такие же белые, курчавые волосы. Много бы хотелось рассказать про этого необыкновенного, преступного и привлекательного, необыкновенного человека (Л. Н. Толстой, т. 34, стр. 393). Толстой поддерживал дружеские отношения с вдовой н дочерью Федора Ивановича. Создавая образ графа Турбина-старшего в "Двух гусарах" и отчасти Долохова в "Войне и мире", Толстой воспользовался некоторыми фактами жизни Толстого-"американца", оставив и Турбину и Долохову то же имя - Федор Иванович.
"Война н мир". В одной из черновых редакций "Анны Карениной" также есть упоминание о том, что в кабинете Левина находился старинный кожаный диван, который раньше "всегда стоял в кабинете у деда и отца Левина и на котором родились все Левины" (Л. Н. Толстой, т. 20, стр. 403), Этот диван в настоящее время находится в Ясное Поляне.
О какой "книге вопросов" идет речь, неизвестно.
7. Этот дом был продан в 1854 году В. П. Толстым по просьбе Л. Н. Толстого за пятьсот рублей ассигнациями на своз помещику Горохову, который поставил его в своем именин Долгое, в семнадцати км. от Ясной Полины. В письме к Т. А. Ергольской от 17-- 18 октября 1854 года Толстой благодарил В. П. Толстого за помощь ("Я было потерял всякую надежду на такую удачную продажу". - Л, Н. Толстой, т. 59. стр. 279). Деньги от продажи дома Толстой хотел употребить на издание военного журнала, но журнал не был разрешен, а деньги проиграны им в карты. Впоследствии он сожалел о продаже дома и в 1897 году ездил в село Долгое, чтобы взглянуть на него. "4-го ездил в Долгое, - записал он в дневнике. - Очень умиленное впечатление от развалившегося дома. Рой воспоминаний" (Л. Н. Толстой, т. 53, стр. 169). В 1911 году дом был продан местный крестьянам, а в 1913 году, но постановлению сельского схода, был разобран на дрова, кирпич и разделен по дворам. За полвека, пока дом находился в Долгом, было несколько попыток вернуть его на прежнее месго. Первым пытался это сделать П. А. Сергеенко. В 1898 году он сообщил о своем намерении С. А. Толстой. "Сергеенко меня допрашивала-записала она в дневнике 19 февраля 1898 года, - что бы могло быть приятно Льву-Николаевичу ко дню его рождения в нынешнем году, к 28 августа; Льву Николаевичу будет семьдесят лет. Он думал купить этот дом, свезти его опять в Ясную и поставить на прежнее место в том виде, в каком он был" (С. А. Толстая, Дневники, ч. III, стр. 33).
"Вчера ездил с Сергеенко (помните, высокий такой писатель) смотреть дом, где родился и вырос мой отец; он хочет его купить и преподнести этот сюрприз для отца к 28 августа. Я знаю, что папа это будет очень приятно, так как он рассказывал, что когда он теперь вошел в этот дом, то его это ужасно разволновало, и он припомнил все свое детство и отрочество, проведенные в этом доме" (см. А. Л. Толстой, О моем: отце, "Яснополянский сборник", Тула, 1965, стр. 134). По каким-то причинам это Сергеенко не удалось. В конце 1913 года московский меценат А. Шахов хотел выкупить дом и поставить его на прежнее место, но не смог этого сделать, так как летом 1913 года обветшалый дом был разобран.
2* Погнали. (Прим. автора.)
3* Стыдно тому, кто плохо подумает.