ИЗ ПИСЬМА С. И. ПОНОМАРЕВУ
1 февр<аля> 1880 г.
<...> Недавно был у меня Л. Н. Толстой. Вот симпатичный человек, хотя не от мира сего. «Я к вам с Меркурия», сказал он. Действительно, с Меркурия. Он приезжал продавать свои сочинения. Цена 25 000 р<ублей> за 4800 экз<емпляров>. Я не мог этого дать, ибо капиталов таких нет, да и риск большой!1
Мы с ним восемнадцать лет не видались. Но он такой же, как и тогда: тот же оригинальный взгляд, те же чудесные глаза. Я проговорил с ним часа два с истинным наслаждением. Отчего он не пишет. — «Да потому, что стали, мол, учители, а сами еще ничего не знаем. Нам самим учиться надо». Он эту тему любит развить. «Я, говорит, слежу за воспитанием своих детей и что же вижу в программе русской литературы: былины, песни, летописи, «Слово о полку <Игореве>», «Домострой»2, попа Аввакума и потом вдруг Фелица3, объяснение в любви Онегина с Татьяной, история о любви к молодому гвардейцу барыни Анны Карениной. Для барыни это может быть занимательно; но для чего всё это? Баловство одно».
Я спросил его о декабристах: правда ли, что их бросил4. Говорит, что не совсем, по временам к ним возвращается, но его поражает то, что чем радостнее человеку, тем он хуже, по-видимому, что охлаждает его работу.
Он говорил, что в истории нет ни одного симпатичного лица, что Петр имел огромное значение только потому, что он заставил нас остаться русскими своими нововведениями, что крутой поворот составил ему сильную оппозицию, которая всё росла и росла5.
— это разбой, что современные государства — наследие Римской империи, что несчастье современного общества в том заключается, что Константин Великий приклеил к языческой империи христианский ярлык и он теперь ходит по свету. Надо как-нибудь содрать этот ярлык, который вовсе не пристал к разбойному государству6. Как же это сделать? Спрашиваю. «Надо ухитриться».
Говорил он ровно, спокойно, отчетливо. О современных обстоятельствах говорит, что только у народа можно чему-нибудь поучиться. Я говорил, разумеется, нервно. Расставаясь говорит: «Я бы очень хотел еще поговорить с вами, когда вы более спокойны». Когда же это, говорю, мы более спокойны станем? Проклятая журнальная работа совсем изнуряет и уложит скоро полностью. Он уговаривал меня бросить и удалиться из Питера. Говорит, что газет не читает, что они действуют самым развращающим образом. «Я писал приятелю. Страхов присылает мне «Москов<ские> вед<омости>» (это из Петербурга). Стали мне читать про дело М...7. Вдруг вышло помилование, и мне стало досадно, что его помиловали, что не дали иссердиться вполне. Вот как действуют газеты».
Примечания
—1912) — журналист, издатель, театральный критик.
Суворин написал один из первых литературных портретов Толстого (в его кн. «Очерки и картинки», кн. 1, ч. III. СПб., 1875). Он бывал и в московском доме Толстого, и в Ясной Поляне, искренно восторгался многими его произведениями, искал списки неопубликованных рукописей, во время предсмертной болезни вспоминал «Смерть Ивана Ильича»: «Да оно и быть не может иначе», — свидетельствовал он в своих записках (ИРЛИ). Однако глубокого анализа творчества Толстого Суворин не дал. Духовный кризис писателя в начале 80-х годов он принял за «вихляйство», барское «чудачество» (см. «Письма русских писателей к А. С. Суворину». Л., 1927, с. 58).
Толстой нередко обращался к Суворину с различными просьбами, которые выполнялись издателем «Нового времени». В то же время Толстой видел ту преграду, которая разделяла его от преуспевающего издателя. В январе 1889 г. в заключительной части письма к Суворину Толстой высказал ему полушутливое пожелание: «Желаю вам самого хорошего, боюсь, что не того, что вы сами большей частью желаете: разориться матерьяльно и богатеть духовно» (ПСС, т. 64, с. 216). Намек лукавый, с подтекстом, показывающий различное понимание основной жизненной проблемы для автора письма и его адресата.
Письмо А. С. Суворина публикуется впервые.
По автографу, хранящемуся в ЦГАЛИ, ф. 402, оп. 1, ед. хр. 309, лл. 26 об. — 27.
1 До встречи с А. С. Сувориным Толстой вел переговоры об издании своих сочинений с Ф. И. Салаевым. Толстой писал жене 19 января 1880 г. из Москвы: «Посылал я за Салаевым и вчера в три наши свиданья выговорил условия, которые мне кажутся выгодными, но я все еще не решился на них, а сказал, что дам ответ после Петербурга...» (ПСС
2 Сочинение священника Благовещенского собора в Москве Сильвестра.
3 Имеется в виду «Ода к Фелице» Г. Р. Державина.
4 После окончания «Анны Карениной» Толстой работал над романом «Декабристы». В период духовного перелома эта работа была прервана. С. А. Толстая записывала в дневнике 18 декабря 1879 г.: «Пишет о религии, объяснение Евангелия и о разладе Церкви с . Читает целые дни... Расположение духа спокойное и молчаливо-сосредоточенное. «Декабристы» и вся деятельность в прежнем духе совсем отодвинута назад, хотя он иногда говорит: «Если буду опять писать, то... напишу совсем другое, до сих пор все мое писание были одни этюды» (Дневники С. А. Толстой, I, с. 42).
5 Речь идет не столько о верхосословной, боярской оппозиции, сколько о народном движении (см. , III, с. 586—587).
6 Эти рассуждения перекликаются с основными положениями статьи Толстого «Церковь и государство» (1879). Н. Н. Страхов писал в сентябре 1879 г., после своего пребывания в Ясной Поляне, Н. Я. Данилевскому: «С какою живостью он увлекается своими мыслями! Так горячо ищут истины только молодые люди... Всякие планы он оставил, ничего не пишет, но работает ужасно много... Главная тема мыслей Толстого, если не ошибаюсь, противоположность между старою Русью и новою, европейскою» (РВ, 1901, № 1, с. 138).
7 — не установлено.