Поиск по творчеству и критике
Cлова начинающиеся на букву "Л"

1. Толстой И. Л.: Мои воспоминания. Глава XI. Верховая езда, зеленая палочка, коньки

Входимость: 1. Размер: 14кб.

Часть текста: в купальне и разглядывали маленьких рыбок и длинноногих резвых пауков, которые бегали по воде и почему-то не тонули. Папа научил нас плавать, и, когда мы начали "выплывать" из купальни, мы хвалились этим всем, и нам казалось, что это большая храбрость. Первые наши верховые лошади были "Колпик" и "Каширский". Федор Федорович их назвал "der Kolpinka und der Kassaschirski". На белом "Колпике" я первый раз поехал один, и с тех пор я стал уже ездить самостоятельно. Иногда папа брал нас с собой кататься, и тогда мы ездили далеко. Я не могу забыть, как один раз он меня измучил. Узнав, что он едет кататься, я упросил его взять меня с собой. Под ним была крупная английская кобыла, и мне подседлали одним потником, без стремян, самарского гнедого, того, который взял на скачках второй приз. Он был очень приятен в езде, но спина у него была худая и вострая. И вот мы поехали. Как только место ровное, папа пускает лошадь крупной рысью, а я трясусь за ним. Едем все дальше, дальше, заехали верст за пять от дома. Я устал, мочи нет, а он все дальше, дальше. Оглянется на меня, спросит: "Ты не устал?"-- я, конечно, говорю, что нет, и опять дальше. Объехали всю засеку, заехали за Грумонт, по каким-то тропинкам, оврагам - и когда я наконец приехал домой, я еле слез с лошади и после того дня три ходил совершенно разбитый, и все наши смеялись надо мной и называли меня "John...

2. Толстой Л. Н. - Толстой А. Л., 15 апреля 1910 г.

Входимость: 1. Размер: 4кб.

Часть текста: друг Саша, и не знаю, что писать. Знаю, что тебе желательнее всего знать обо мне, а о себе писать неприятно. О том, как ты мне дорога, составляя мой грех исключительной любви, тоже писать не надо бы, но все-таки пишу, потому что это думаю сейчас. Внутреннее мое состояние в последние дни, особенно в тот день, когда ты уезжала, была борьба с физическим желчным состоянием. Состояние это полезно, потому что дает большой материал для работы, но плохо тем, что мешает ясно мыслить и выражать свои мысли, а я привык к этому. Нынче первый день мне лучше, но ничего, кроме писем: Шоу, 1 еще об обществе мира 2 и еще кое-кому не писал. Но занят книжечками, которые уже в сверстанном виде и меня радуют. 3 Нынче был и еще здесь Саламахин, 4 тоже меня радующий своей серьезной религиозностью. Зачем родятся и детьми умирают, зачем одни век в нужде и образованы, другие век в роскоши и безграмотны, и всякие кажущиеся неравенства? — всё это могу объяснить. Но отчего одни люди, как Саламахин, весь горит, т. е. вся жизнь его руководима религией, а другой, другая, как ложка не может понять вкус той пищи, в которой купается? Вчера ездил с Булгаковым, нынче с Душаном. Делир 5 покоен. Погода чудная, фиалки Леньки душат меня, стоя теперь передо мною. Как-то у вас? Что-то пишут, что там холодно. Пиши ты или Варя 6 каждый день. Страшно ...

3. Толстая С. А.: Дневники. 1904 г.

Входимость: 1. Размер: 25кб.

Часть текста: меня ослабила. Под Новый год Л. Н. заболел рвотой и изжогой, и грустно встретили Новый год с Сережей, Андрюшей, Анночкой, Сашей и мальчиками Сухотиными. - Потом еще гостила сестра моя Таня, веселая, легкомысленная, но надломленная жизнью, которая научила ее _особенному_ обращению с людьми. Неприятность с винтом, моя болезнь от огорчения. 8 января приезжали три студента из Петербургского Горного Института с адресом. Много с ними беседовала, умные люди, но, как и все современные молодые люди, не знают, куда приложить свои силы. Вечером мы все уехали в Москву, где я и прожила до 15 числа вечера. Была два раза в опере Аренского "Наль и Дамаянти"; мелодично, грациозно, но не сильно. А какой прелестный идеал настоящей женщины в этой поэме! Ездила всюду с Сашей. Были и на концерте симфоническом с Шаляпиным. Это самый талантливый и умный певец из всех, кого я слыхала в жизни. Еще был концерт Гольденвейзера, игравшего оживленнее, чем обыкновенно; потом репетиция "Вишневого сада" Чехова доставила мне большое удовольствие. Тонко, умно, с юмором, в перебивку с настоящим трагизмом положений, - все это хорошо. Но главное дело мое в Москве было: перевозка девяти ящиков с рукописями и сочинениями Льва Николаевича из Румянцевского в Исторический музей. Меня просили взять ящики из Румянцевского музея по случаю ремонта. Но мне странно показалось, что в таком большом здании нельзя спрятать девять ящиков в один аршин длины. Я обратилась к директору музея, бывшему профессору Цветаеву. Он заставил меня ждать полчаса, потом даже не извинился и довольно грубо начал со мной разговор. -...

4. Толстая С. А.: Дневники. 1897 г.

Входимость: 1. Размер: 246кб.

Часть текста: обедали. В 3 часа меня стал Лев Николаевич звать ехать верхом. Я отказывалась; но потом мне ужасно захотелось ехать, а главное, одной оставаться было жутко и тоскливо. Мы поехали втроем (третий был Дунаев) и ездили по очень красивым местам Засеки. Были и на рудниках, где копает руду Бельгийская компания, были и в заброшенном «Мертвом царстве», спускались и поднимались в оврагах. Лев Николаевич был необыкновенно нежен со мной и заботлив, и я умилялась и трогалась этим, но прежде это его отношение дало бы мне огромное счастие, а теперь, когда я узнала по его дневникам его настоящее отношение ко мне, — я только умиляюсь его старческой добротой ко мне, и уж никогда не отдамся тем порывам то счастия, то отчаяния, которым предавалась, любя его, — до чтения его дневников. Когда-нибудь опишу эту историю с дневниками, перевернувшую всю мою сердечную жизнь 4 . Ездили мы часа три с половиной, было очень хорошо. Вернувшись, застали А. А. Зиновьева. Лев Николаевич читал с своими гостями немецкое письмо какое-то 5 , я опять поправляла корректуры. Приехал Андрюша, и, увы! они оба с Мишей ушли на хороводы. У Саши гостит Соня Колокольцева, они гуляли с m-lle Aubert. 2 июня. Опять то же: корректуры с утра, вечером прогулка с Львом Николаевичем, Дунаевым и Маклаковым. Дунаев все говорил (очень громко) о вывозе и привозе товара из-за границы. Красивый закат: на чистом небе яркий шар солнца и одно черное облачко. Думала хорошо и вспоминала счастливое. А теперь наша жизнь больная. Да и в прямом значении Лев Николаевич что-то меня пугает: он худеет, у него голова болит — и эта наболелая ревность! Виновата ли я — я не знаю. Когда я сближалась с Танеевым, то мне представлялось часто, как хорошо иметь такого друга на старости лет: тихого, доброго, талантливого. Мне нравились его отношения с Масловыми, и мне...