О ЗНАЧЕНІИ НАРОДНАГО ОБРАЗОВАНІЯ.
Въ прошломъ году мне случилось говорить съ Г-номъ Прудономъ о Россiи. Онъ писалъ тогда свое сочиненiе «о праве войны». Я ему разсказывалъ про Россiю, про освобождение крестьянъ и про то, что въ высшемъ классе заметно такое сильное стремленiе къ образованiю народа, что стремленiе это выражается иногда комично и переходитъ въ моду. — Неужели это въ самомъ деле правда? сказалъ онъ мне. Я отвечалъ, что на сколько можно судить издали въ русскомъ обществе проявилось теперь сознанiе того, что безъ образованiя народа никакое государственное устройство не можетъ быть прочно. Прудонъ вскочилъ и прошелся по комнате. — Ежели это правда, — сказалъ онъ мне, какъ будто съ завистью, — вамъ русскимъ принадлежитъ будущность. —
Я привожу этотъ разговоръ съ Прудономъ, потому что это въ моемъ опыте былъ единственный человекъ, который понималъ значенiе народнаго образованiя и книгопечатанiя въ наше время. Говорить о значенiи книгопечатанiя и образованiя кажется такой пошлостью въ наше время, а между темъ мне кажется, что значенiе это нетолько недостаточно, но совсемъ непонято. Когда просунешь разсученную нитку въ иглиныя уши, то чемъ больше тянешь, темъ меньше проходитъ нитка. Чтобы продеть ее, нужно выдернуть нитку и вновь ссучивши продеть ее. Такъ и со многими убежденiями, которыя считаются общепринятыми.
<[162] Вотъ положенiе составляющее мое убежденiе, которое я попытаюсь доказать. —>
Финансовое. Трудъ потребности образованiе.[163]
Примечания
«в прошлом году», этот незаконченный отрывок написан в 1862 г.: Толстой поехал в Брюссель к Прудону, после пребывания в Лондоне, весной 1861 г., снабженный рекомендательным письмом Герцена.[500] В портфеле редакции «Литературного наследства» имеется копия письма Прудона к Герцену от 8 апреля (н. ст.) 1861 г., позволяющая точнее датировать встречу Прудона и Толстого. Прудон сообщает о получении двух писем Герцена, от 24 декабря 1860 г. и 19 января 1861 г., благодарит за присылку портрета Бакунина, называет своих русских посетителей последнего времени, в том числе Н. А. Серно-Соловьевича, видного участника оппозиционного движения в России, «превосходного молодого человека, видеть и слушать которого было для меня огромным удовольствием»,[501] прибавляет, что «все русские лица как-то сливаются в его памяти»,[502] а затем пишет: «наконец, в самые последние дни у меня был г. Толстой, ученый, который явился для меня представителем другой стороны».[503]
Пьер Жозеф Прудон (1809—1865), автор работ: «Что такое собственность?» и «Система экономических противоречий» (1840 и 1846 гг.), крупный деятель революции 1848 г., одновременно боровшийся с мелко-буржуазными республиканцами и Бонапартом, к началу 1860-х годов так ярко обнаружил свою собственную буржуазную сущность, что был в России авторитетом и в правом, и в левом лагере.[504]
Герцен, когда-то интимно-близкий Прудону, субсидировавший его революционные издания, посвящавший его, как близкого друга, во все подробности своей семейной драмы, в 1858 году с негодованием называл его новую книгу «De la justice dans la révolution et dans l’Eglise» («О справедливости в революции и в церкви») «римско-католической клеветой против женщины».[505] По поводу же той работы Прудона, которую он заканчивал во время посещения Толстого и которая вышла в свет в мае 1861 г. под заглавием «La Guerre et la Paix» («Война и мир») он говорил, что здесь Прудон «с ужасным бесчеловечием упрекал Польшу, что она не хочет умирать».[506] Всё это, как мы видим, не мешало Герцену направлять к Прудону своих соотечественников.
Толстой интересовался Прудоном давно, но, по всей вероятности, не Прудоном-революционером или политико-экономом, а Прудоном-мыслителем. 13 (25) мая 1857 г. Толстой записывает в Дневнике: «Читал логического матерьял[ьного] Прудона, мне ясны были его ошибки, как и ему ошибки идеалистов. Сколько раз видишь свою бессильность — ума всегда выражающуюся односторонностью, еще лучше видишь эту[507] односторонность в прошедших мыслителях и деятелях, особенно когда они дополняют друг друга. От этого любовь, соединяющая [?] в одно все эти взгляды, и есть единственный непогрешительный закон человечества.[508]
Рукопись, по которой здесь воспроизводится текст отрывка, хранится в АТБ ѴІ). Это автограф Толстого, писанный чернилами, размером в 1 л. F° сероватой писчей бумаги, с крайне неразборчивым клеймом, без водяных знаков. Узкие поля слева. Оборот чистый. Левый угол и нижний край оборваны, отчего пострадал текст. Бесформенные карандашные штрихи на тексте вычеркнутого абзаца, на полях и на незаполненной строке.
Начало: В прошлом году мне случилось говорить...
Публикуется впервые.
162. Зачеркнуто: Книгопечатанiе и народное образованiе есть единственная законная деятельность <человечества> для <своего> достиженiя наибольшаго счастiя всего человечества.
163. Конец рукописи оторван и от него сохранились только отдельные слова, лишенные общей связи: законы, соответственность ихъ.... <госу....> наро[д]у.... ненiя — образованiе